. Но Филипп III думал только о инфантах де Ла Серда; их несчастье "раздуло его сердце". Он был одержим Испанией; она затмила все остальные проблемы, какими бы серьезными они ни были. Другого объяснения политике Филиппа в отношении Англии нет. Когда Генрих III умер в 1272 году, его сын Эдуард I
[58], вернувшийся с Востока, принес присягу Филиппу III "за все земли, которые он должен был получить от короны Франции". Неоднозначная формула! Кроме того, Эдуард поспешил возобновить просьбу о возвращении Аженуа и Керси, предусмотренной Парижским договором. Филипп медлил. Возможно, он думал, что просьба Эдуарда была простой формальностью.
Но новый король Англии не был похож на своих предшественников; он был полон решимости восстановить свою власть; в нем было столько же воли, сколько и честолюбия. Чтобы досадить Филиппу, он задерживался в своем герцогстве Гиень[59], разжигая мелкие локальные войны, не имеющие никакого значения, кроме того, что они могли перерасти широкомасштабную войну. Филипп III не хотел провоцировать конфликт. Эдуард также не смог себе этого позволить, поскольку его казна иссякла. Поэтому враждующие стороны приступили к переговорам. В 1279 году был подписан договор, по которому Филипп уступил Аженуа обратно королю Англии без какой-либо компенсации. Кроме того, он позволил жене Эдуарда (которая была принцессой Кастилии)[60] захватить наследство графини Понтье, ее матери[61], то есть графства Понтье и Монтрей-сюр-Мер. Таким образом, Англия присвоила себе устья Соммы, Атье и Конш, а также несколько портов, расположенных в приморской Пикардии. Уже будучи хозяином побережья, от Бордо до Байонны, Эдуард без войны и не заплатив ни пенни получил возможность высадиться на северном побережье Франции! "Добрая любовь", за которую выступал Людовик Святой, казалось, была восстановлена между двумя странами, но Франция платила за это свою цену. Более того, все указывало на предстоящую конфронтацию: по обе стороны новых границ Гиени спешно возводились крепости. Но Филипп III считал себя избавленным от английских забот. Отныне он мог пойти по стопам Карла Анжуйского и вопреки своим интересам, служить интересам последнего.
Честолюбие Карла Анжуйского не знало границ. Граф Анжу и Мэна (которые составляли его апанаж[62]), король Неаполя и Сицилии в результате завоевания, он купил в 1277 году у потомка древних королей Иерусалима гипотетические права на эту корону. С тех пор он добавил к своим титулам титул "короля Иерусалима". Этого было еще недостаточно: он планировал свергнуть греческого императора Михаила Палеолога и править Константинополем. Когда-то он льстил себе, что Филипп III будет избран императором Германии, и тогда он сможет разделить с ним весь христианский мир. Использовав его против Гогенштауфенов, Святой престол начал его опасаться. Это объясняет, почему папа Николай III
