Федор Григорьевич Кротков:
Меня на заседание Политбюро не вызывали, но там был наш министр Митерев. Он рассказывал мне, что Сталин обращался к Василию Васильевичу: «господин Парин», и из этого было видно, что его арестуют.
— Господин Парин, зачем вы повезли препарат КР, это наша гордость?
Ответа он не слушал.
Все обратилось против Василия Васильевича.
— Господин Парин, — спросил его Сталин, — почему вы жили у частных лиц, за какие заслуги они вас приютили?
Парин пытался объяснить, но его не слушали.
— А за что вы получали деньги?
— Я не получал.
— Но вот у нас счет. Вам было выдано столько‐то долларов. По какому праву вы передали американцам препарат КР?
И тут же с заседания Политбюро его увели. Так мне рассказывал Митерев.
Парин вернулся из США в первых числах февраля 1947 года, когда расследование его «шпионской деятельности» уже было в полном разгаре. Жданов вызвал его «на ковер» 3 февраля. На предъявленные ему показания Георгия Андреевича Митерева (1900–1977) о том, будто тот запретил предоставлять американцам информацию о КР, Парин сказал: «Это неверно. Я не мог рискнуть, так как у меня одна голова, а не две». Затем он изложил свои объяснения письменно. Согласно его объяснительной записке, обнаруженной в архиве, он, по указанию министра здравоохранения Митерева, взял с собой в США еще не опубликованную, но уже готовившуюся к печати в Москве монографию Клюевой и Роскина и образцы их препарата (10 ампул). (Препарат КР был неустойчив и в течение 10 дней терял свои свойства.)
Накануне отъезда Парин имел беседу с сотрудником министерства иностранных дел Г. Н. Зарубиным, и от него совершенно случайно услышал, что якобы имеется решение засекретить все, что связано с препаратом КР. Он тотчас зашел к Митереву, чтобы уяснить ситуацию. Тот сказал, что американцам следует передать препарат и рукопись монографии, изъяв из нее только главу о технологии изготовления препарата. Тем не менее, уже в США, Парин обратился к В. М. Молотову, который был в Нью‐Йорке, где возглавлял советскую делегацию на сессии генеральной ассамблеи ООН. 7 ноября 1946 г., по случаю годовщины «Великого Октября», Молотов устроил широкой прием, во время которого Парин смог с ним поговорить. Молотов обещал прояснить вопрос и направил в Москву шифрограмму Сталину, Жданову, Ворошилову и другим руководителям. Через две недели, после поездки по ряду городов США, Парин вернулся в Нью‐Йорк и узнал, что его разыскивает старший помощник министра иностранных дел (то есть Молотова) Борис Федорович Подцероб. Когда они встретились, Подцероб прочел Парину по бумажке примерно следующий текст: «разрешено передать рукопись без главы о технологии, при условии перепечатки на машинке, и вакцину, указать, что срок ее годности кончился». Получив такое указание, Парин уехал в Вашингтон, где было запланировано его выступление в Хирургическом обществе. В ходе этого доклада он передал американским коллегам рукопись монографии Клюевой и Роскина (без главы о технологии) и ампулы с препаратом. На следующий день ему позвонил сотрудник советского консульства Л. Н. Федоров и спросил, передал ли он рукопись и ампулы. Получив утвердительный ответ, он сказал: «Жаль, тут получена обратная команда!»
