Другой пример. Когда главы из той же книги печатались в одном журнале, имевшем (и вполне заслуженно на фоне других) репутацию полулиберального, редактор потребовал вычеркнуть несколько строк, в которых излагались взгляды Мечникова на проблему смерти. На ироничное возражение, что смерть еще, кажется, не отменена постановлением ЦК, редактор вполне серьезно ответил, что она отменена в их журнале. Главный редактор недавно перенес тяжелый инфаркт, жизнь его была в опасности, и после этого он не терпит никаких упоминаний о смерти.
В течение последних десяти лет жизни в СССР я занимался изучением еврейского вопроса в дореволюционной России и в СССР. Написал большое число статей, рецензий, пародий, открытых писем, в которых анализировал некоторые широко распубликованные произведения, показывая их шовинистический и антисемитский характер. Критика этих произведений велась мною с позиций интернационализма, который в СССР являются официальной доктриной, поэтому довольно трудно было упрекнуть меня в том, что я стою на «неправильных» идейных позициях. Рядовые работники многих редакций, которым я предлагал эти материалы, выражали мне сочувствие и полную солидарность, однако ни одна строчка опубликована не была.
Написал я и исторический роман — о гонениях на евреев в царской России. Роман предлагался четырем редакциям: журналам «Дружба народов», «Октябрь», «Советиш Геймланд», а также издательству «Советский писатель». Хотя действие романа происходило в «проклятом прошлом», в одном журнале рукопись отклонили, даже не приняв к рассмотрению, во втором посоветовали обратиться в книжное издательство, в третьем она лежит до сих пор. Что же касается книжного издательства, то в нем «отрецензировали» мой роман таким образом, что один рецензент упрекал меня в апологии царского самодержавия, а другой — в прямо противоположном; редакция же «присоединилась» к мнениям рецензентов, лишь бы поскорее вернуть «неудобную» рукопись[81].
Две повести о Кишиневском погроме я уже не знал, куда посылать. Таким образом, в то самое время, когда, с благословения цензуры, в СССР ведется и все время усиливается демонизация евреев, никакие выступления против антисемитизма не допускаются.
Наконец, еще одна разновидность цензуры, с которой я столкнулся вплотную уже после того, как принял решение эмигрировать. В Советском Союзе нет закона об эмиграции, поэтому все желающие покинуть страну находятся в полной зависимости от произвола властей. Практика такова, что для подавляющего большинства граждан выезд на постоянное жительство за границу вообще невозможен. Некоторый шанс имеют только лица, имеющие за границей близких родственников, от которых у них имеется вызов. При этом для евреев необходим вызов только из Израиля. Если желающие эмигрировать представляют вызов из другой страны, например США, документы не принимаются к рассмотрению.
