Заканчивая разговор о внутреннем редакторе, который, конечно, страшнее любого цензора, следящего лишь за государственной тайной, я вспомнил такой эпизод. Как‐то в одном из писем на радио встретилось пожелание двух 80‐летних стариков — услышать в исполнении кого‐нибудь из мастеров художественного слова стихотворение А. Блока «Девушка пела в церковном хоре». Время было атеистическое. Цензуре до этого стихотворения не было никакого дела. Но я твердо знал, что наша внутренняя редактура, которая читала и слушала все, никогда это стихотворение не пропустит. Но ведь каждый здравомыслящий человек понимает, что начальству надо задавать лишь такие вопросы, которые начальники могут сразу решить. Я снял телефонную трубку прямой правительственной связи и позвонил председателю Госкомитета по радио и телевидению С. Г. Лапину: «Сергей Георгиевич, двое стариков хотели бы в концерте по заявкам услышать стихотворение Блока „Девушка пела в церковном хоре“. Я думаю, стариков надо уважить». В трубке застыла пауза. Скажут что‐нибудь или нет? Я молчал. Наконец, председатель своим характерным баском произнес: «Ну, валяй, давай!» Кстати, неоднократно С. Г. Лапин разрешал литературной редакции Всесоюзного радио давать в эфир очень многое из того, что вроде бы в эфир давать было не принято.
У любой цензуры есть свои передержки.
Приложение 2
Семен Резник Цензура и самоцензура в СССР, 1983, Лиссабон[77]
Двадцать с лишним лет я проработал в советской печати и литературе. Был членом Союза писателей СССР и Союза журналистов СССР. В СССР опубликовано около двухсот пятидесяти моих произведений, в том числе семь книг. Однако ни одна из моих книг не была опубликована в том виде, как я ее написал и хотел издать: каждая в той или иной степени искалечена цензурой. Кроме того, три книги и большое число статей, рецензий, открытых писем вообще не было опубликовано из‐за отсутствия в СССР интеллектуальной свободы, то есть из‐за гнета цензуры. С советской издательской практикой я знаком не только как автор, но и как редакционный работник, ибо в течение 11 лет (10,5 в издательстве «Молодая гвардия» и полгода в журнале Академии Наук «Природа») я работал редактором.
Хорошо известно, что в СССР существует особый государственный орган, называемый «Главлит», на который вполне официально возложены функции государственной цензуры всех без исключения печатных изданий. Не только книги, газеты, журналы, но даже почтовые открытки, конверты, театральные билеты и т. п. не могут быть напечатаны без разрешения Главлита. Официально функции Главлита ограничены надзором за проникновением в печать военных или научнотехнических секретов, но практически на него возложены, в первую очередь, обязанности политической и идеологической цензуры. Это легко доказывается тем фактом, что наряду с Главлитом в СССР имеются и специальные виды цензуры: военная, космическая, атомная… Кроме того, ни одна научная статья не может быть опубликована без специального «акта экспертизы», в котором авторитетные специалисты расписываются в том, что данная статья не содержит не подлежащих разглашению секретов. В этих условиях, если бы Главлит осуществлял только те функции, которые за ним закреплены официально, его работникам вообще нечего было бы делать.
