Так вот, в реальности сплошь и рядом оказывается, что оцененные разведчиками запасы существенно занижены, иногда в два и более раз. Этим и пользуются ушлые старатели. Если им передали в отработку россыпь с разведанными запасами в 500 кг, то они сделают все, чтобы их итоговая добыча составила по документам около этой же цифры. И сдадут они государству только полтонны золота. А все, что добыли сверх того, они предпочтут сбыть нелегально, через сеть криминальных скупщиков, которые заплатят дороже и наличными.
— Выходит, одному человеку золото украсть нельзя, а артели можно?
— Да вроде так. Хотя артельщиков тоже сажают нередко: говорят, большинство их бригадиров судимы за кражи золота. Но в России извечно за одного битого двух небитых дают…
— Андреич, а какие в артели заработки?
— Нашим, Витя, не чета. Вот ты за сезон самое большее тысячу получишь, а рядовой артельщик — тысяч десять-пятнадцать. Правда, и вкалывают они по-черному, и бригадиру во всем приходится угождать, а то он им запросто трудодни может срезать. К примеру, у них бытует сухой закон; но бригадир со своими присными всегда может выпить, а если втихаря выпьет работяга — трудодни долой, а то и просто выгонят. В общем, законы — писаные или неписаные, в государстве или в артели — всегда только бесправных касаются. «У сильного всегда бессильный виноват».
— Да-а, — поскреб в затылке Чебураха. — А не знаете, как в такую артель попасть?
— Заусило тебя все-таки… Черт его знает, не пробовал. Скорее всего, по блату. Но все же, Витя, поверь: длинный рубль редко бывает легким…
Им оставалось сделать последний маршрут, когда ночью вновь густо выпал снег. Утром Карцев нерешительно топтался у палатки, с тоской озирая заснеженные окрестности, затем долго изучал карту, прикидывая, как можно сократить количество проб (и, соответственно, длину маршрута) без особого ущерба для дела. Чебураха тихо мыл посуду после завтрака, не желая подталкивать геолога к решительным телодвижениям. Но просчитался: Карцев принял-таки непопулярное решение.
— Все, идем в маршрут. Не сахарные, не растаем. Тем более, количество проб и шлихов я сократил. Но оденем фуфайки, шапки и по двое штанов, болотники раскатаем. Жаль, перчаток нет — ну, как-нибудь перебьемся.
Однако когда они втянулись в лес, и с веток на них, как ни береглись, повалился сыроватый снег, им стало весьма дискомфортно: руки намокли и зазябли, штаны отсырели, фуфайки потяжелели… Ноги тоже понемногу стали мерзнуть в снегу, тем более что идти приходилось медленно, опасаясь скрытых под снегом рытвин и корявых валежин. А путь был «далек и долог», день только начинался… Но вот взяли первую пробу, потом вторую, отмыли шлих… — дело пошло.
