Уже в коридоре, следуя за секретаршей, он в который раз отметил величавость ее походки, легкое, явно непредумышленное покачивание бедер, от которого у многих мужчин экспедиции начиналось шевеление в паху. Она всегда смотрела немного исподлобья, была молчалива и совершенно лишена кокетства, — но непроизвольно притягивала мужские взоры. Под прошлый Новый год, когда все немного сбрендили в ожидании любимого праздника, мужчины экспедиции (конечно, с подачи женщин) решили выявить «миссис Экспедицию», и многие женщины, не без некоторых оснований уже смаковавшие применительно к себе желанный титул, были уязвлены выбором этих дураков, отдавших предпочтение безъязыкой и безыскусной Татьяне Петровне. Карцев помнил, как в момент оглашения результатов голосования (при всеобщем застолье в актовом зале) Татьяна Петровна на миг преобразилась: высветилась ее бесподобная улыбка, зарделись щеки, просияли глубокие глаза и голова чуть горделиво откинулась назад…
— Прямо Тэсс из рода д'Эбервиллей, — пришло тогда на ум начитанному Карцеву. — Ох и глубок же омут у души этой женщины! Флирт с ней совершенно невозможен, — понял он. — Только искреннее, сильное чувство способно ее затронуть и всколыхнуть. Тогда и она может ответно потянуться, разгореться и вспыхнуть! Так что и сгоришь, пожалуй — вместе с ней…
Впрочем, такая опасность Карцеву не грозила: Татьяна Петровна, в дополнение своих необычных качеств, явно обладала прекрасной интуицией и к женолюбивому Сергею Андреевичу относилась не более чем снисходительно.
В кабинете главного гидрогеолога, Ивана Соломоновича Шумяцкого, присутствовал (совершенно неожиданно для Карцева) и начальник экспедиции, товарищ Потапов: грузный, старый, но еще очень крепкий. Его имя и отчество Карцев до сих пор знал нетвердо, так как по работе с ним почти не сталкивался, а окружающие обычно называли его либо «хозяин», либо «начальник», либо «Потапов».
Весь его облик казался Карцеву сплошным анахронизмом: стриженая ежиком седая, без проплешин, голова, маленькие проницательные глазки на мясистом красном лице, толстая багровая шея, длинные мощные волосатые короткопалые руки, грубый, прямо-таки громыхающий голос… В общем, глыба, «матерый человечище». По словам Бутусова, проработавшего у Потапова около двадцати лет, был он в свое время жутким бабником.
— Я думаю, он всех наших баб, которым сейчас за сорок, перепробовал, — делился с молодыми коллегами Егор Палыч. — Вызывал их к себе в кабинет вроде как по работе и раскладывал прямо на столе. Массой задавливал. И что характерно: все они предпочитали помалкивать. Я об этих делах по косвенным данным разузнал. Ну, были у него, конечно, и постоянные любовницы, то есть частые посетительницы его кабинета… Впрочем, из них сейчас работает, пожалуй, только Лидия Игнатьевна…
