— А я, признаться, решил, что передо мной Джон. По фамилии Леннон.
— Мне это уже говорили, — не сдавал занятых позиций Протоиреев. — Не раз.
Карцев опять выдержал паузу и заговорил о насущном:
— Володя, ты видишь, в каком я жутком состоянии… Хочется умыться, побриться, переодеться — все сразу. Сорганизуешь мне горячей воды на своих электроприборах? Хоть кастрюлю? Приводить себя в порядок я буду, естественно, в умывальнике…
— Кастрюля у меня занята супом. А своей ты ведь не обзавелся? Могу согреть лишь кофейник…
«Неужто ты все время такой? — опять затосковал Карцев. — Как же с тобой уживаться на этих шестнадцати метрах?». Вслух же сказал:
— Согласен. Была ведь у нас перед выездом баня…
В умывальнике он, пользуясь дневным отсутствием большинства жильцов, ополоснулся практически полностью, долго брился и затем критически разглядывал похудевшее мальчиковое лицо в стенном зеркале. Здесь же переоделся в цивильное, вновь оглядел себя и остался доволен: поле явно пошло на пользу, убрав наметившиеся было телесные излишества.
«Пожалуй, я и Леннону этому долбаному смогу внешне соответствовать. Интересно, из какой „альма матер“ он выпорхнул?»
Впрочем, в комнате того уже не оказалось и, немного в ней потолкавшись, Карцев, как и планировал, отправился в гости к Степановым.
Вернулся он поздно вечером, прилично поддатый, но вполне себя контролирующий и в благодушном настроении: своих друзей повидал, все приключения полевые им живописал, ответные воспринял, и вместе они пришли к выводу, что жизнь по-прежнему прекрасна и удивительна, а теперь, когда они воссоединились, станет еще лучше… Между прочими новостями ему сообщили, что «любви» с Тамарой Иосифовной опасаться больше не придется, так как эта дама летом неожиданно для всех вышла замуж за новоприбывшего стоматолога Викентия. Правда, опешивший Карцев не сразу осознал свое счастье и какое-то время сидел смурной, может даже злой… Но все-таки отмяк, заулыбался: действительно, мало ли баб интересных живет на свете, до которых далеко-о вульгарной комендантше, нимфоманке хреновой… Даром, что у нее соски с карандаш, губы горячие и очи библейские…
Несмотря на поздний час, навязанные ему соседи не спали, о чем-то оживленно споря. Впрочем, при появлении Карцева спор прервался.
— Хай! — благодушно приветствовал их «старожил». — О чем гутарим, селяне?
Как он и ожидал, Протоиреев его слова проигнорировал, но осмотрел зорко. Зато другой сосед, прямо-таки эталонный молодой специалист — румяный, пухлогубый, ясноглазый, мягкотелый, очень похожий на большого плюшевого мишку — встретил его вполне доброжелательно:
