«Опа! — спохватился Ржевский. — Как бы впросак не попасть!». А в ответ сказал:
— Сгоряча люди многое способны наговорить. Но через два-три месяца их мнение часто меняется на противоположное.
— Матушка может меня и простила, но я сама себе простить не могу! — нервно воскликнула Мария.
— Значит, вам нужно побольше времени для трезвой оценки произошедшего: с полгода или год, — тихо и ласково сказал Митя. — Только не после безвозвратного поступления в монахини.
— Что вы можете знать о моем грехе?! — вскричала послушница. — Явились тут и ведете утешительную беседу!
— Можно я выскажу предположения? Вы молоды, прекрасны, а это значит, что грех ваш любовный. Так? Молчание — знак согласия. Дальше: раз и матушка ваша и вы решили, что грех тяжкий, то вы, быть может, избавились от последствия вашего греха, то есть от ребенка…
— Нет! — воскликнула Маша. — Не было никакого ребенка!
— Ладно, не было. Тогда остается одно: ваш избранник является вашим родственником: кузеном, сводным братом или даже родным…
— Никаким не родным!! — почти заорала княжна и сразу сбавила тон: — Это мой брат по предыдущему браку матери…
— Всего-то? — заулыбался Ржевский. — История знает множество случаев, когда такие родственники вступали в брак и жили вполне счастливо.
— Не можем мы жить счастливо, — глухо сказала Маша. — Он женат.
— И живет рядом с вами?
— Нет, только приезжает погостить…
— Думаю, что теперь мать сама будет его навещать, а его ноги в вашем доме больше не будет.
— А если я постоянно хочу его видеть?! Он даже во снах ко мне регулярно является!
— Тоже обычное явление при сильной любви. Но от любви есть только одно средство, Мария Владимировна…
— Какое же?
— Другая любовь. Причем не платоническая, бестелесная, а полная страсти, всеобъемлющего трепета — до самозабвения. Она может быть короткой, но яркой, бурной, пронизывающей все ваше существо от волос на голове до кончиков пальцев на ногах…
— Разве такая любовь бывает? — изумилась княжна.
— Только такой она и должна быть, — убежденно сказал Ржевский. — Я узнал это не из книжек маркиза де Сада, а на собственном опыте. И я трепетал, и мои чудесные подруги трепетали, а иногда, по их внезапному признанию, летали в небесах…
— Это удивительно, — тихо и потрясенно молвила послушница, готовая превратиться в ослушницу.
— Машенька, — так же тихо сказал Дмитрий. — Когда я узнал, что в этих стенах вот-вот будет навсегда заточена прекрасная княжна, мое сердце заныло в груди и я себе сказал: «Митя, ты не должен этого допустить!». А когда ваши печальные очи посмотрели на меня, я уже затрепетал и трепещу сейчас снова. Умоляю, доверьтесь мне, полюбите меня хоть на одну эту ночь и наутро мы оба предстанем солнцу обновленными существами!
