Вернувшись домой часам к пяти, Макс сыто и чуть пьяненько потянулся (договор отметили, как водится меж купцами, обедом в ресторане) и прилег подремать часок, перед вечерним сочинительством. Однако часа еще не прошло, как в дверь позвонили.
Маланья открыла и сказала:
— Барин-то? Дома, где яму быть. Спит, поди, умаялса. Сичас передам… Вошла в комнату (иногда она себе это позволяла, ибо знала когда), удивилась только что умытому лику жильца и передала визитку со словами:
— Барышня молода с барином. Твоя штоль?
Макс бросил взгляд на визитку, увидел фамилию «Мещерский» и сказал:
— Проси. Вряд ли они уйдут несолоно… Мещерский, войдя в скромную комнату Городецкого, и ухом не повел, а Лиза посмотрела в глаза милдружка, покраснела и сказала:
— У вас тут уютно. Диван удобный… Можно на него сесть?
— Елизавета Петровна… — укоризненно покачал головой Макс. — Милости прошу, садитесь хоть на кровать. Александр Павлович, прошу в кресло.
— Благодарю, — церемонно сказал князь и уселся обстоятельно, с удобством. — Хорошо если бы и вы сели, Максим Федорович. Да, да, рядом с Лизой. Вы ведь знакомы достаточно коротко?
— Ну… да, — признал Макс.
— Вы не беспокойтесь, мы зашли к вам просто так. Лизе кто-то сказал, где вы живете, и она захотела посмотреть на ваше «окружение».
— Окружение, как видите, простое, — улыбнулся Городецкий. — Четыре почти голые стены, точно голый потолок, но на голом полу все-таки лежит ковер. Что еще? Стол, стул…
— Максим Федорович, — мягко перебил Мещерский. — Мы ведь не слепые и видим, что живете вы более чем скромно. Однако по Москве ходят слухи, что вы чуть ли не новый миллионщик.
— Лгут канальи, — не моргнув глазом сообщил Макс. — Разве имеет право дворянин, да еще потомственный, быть миллионером? Вы же вот не миллионер…
— Честно говоря, я не знаю размеров своего состояния, — улыбнулся князь. — Но, вероятно, скоро узнаю: Елена Ивановна его тщательно подсчитывает.
— Отчего же она ко мне не пришла? Может, мы бы договорились, и она взялась за подсчет моих миллионов…
— А вы злой, Максим Федорович, — укоризненно сказал Мещерский. — Злым быть не комильфо.
— Да я знаю, Александр Павлович, — устало сказал Городецкий. — С языка сорвалось. Простите, Елизавета Петровна.
— Я своей матери не судья, — отрезала Лиза. — Вот вас мне осудить хочется, Максим Федорович. Мы с вами крайне редко видимся.
— Через два дня на третий — это редко?
— Мне бы хотелось видеть вас каждый день.
— И мне, Лизавета Петровна. Но в таком случае миллионов у меня точно не будет.
