Партнеры нашлись быстро — за счет подтянувшихся из обеденного зала. Лазарев оглядел их (обер-офицер с распушенными бакенбардами, флегматичный толстяк и худощавый джентльмен с холодным рыбьим взглядом) и стал прикидывать, кто из них может быть «оптимистом», а кто «математиком». Первым сюрпризом стало то, что никакой пули игроки не писали, а расплачивались фишками после каждого круга. Вторым оказалось отсутствие в игре мизеров. Первым «ясным» ему игроком стал именно Панаев («оптимист», кто бы сомневался!), который несколько раз получил ремиз на завышенных заказах. Чаще пасовал при торговле «флегматик», он же подсаживал чаще «играющих» и побеждал на распасах. «Математик»? Но фишек возле него не так и много, выигрывает больше офицер. А на чем? Понаблюдав за ним, Лазарев понял, что на его стороне фортуна: именно когда он выигрывал прикуп, в нем оказывались сильные карты.
«Против перки интеллект ничто», правило известное. Но долго на фортуне ездить нельзя, это правило Лазаревым тоже было железно усвоено. Значит, его и надо подлавливать после перерыва. А что же «рыбина»? Растут фишки, понемногу, но растут. Тоже «математик». Таких можно давить на торговле, не любят они рисковать, совсем в фортуну не верят. Если же упорно торгуются, лучше пасануть, ибо есть, значит, у них на руках сильная карта, есть.
Вот эти свои наблюдения Лазарев и изложил Панаеву в перерыве. Тот посмотрел на него уважительно-недоверчиво, но гибельность своей предшествующей игры, видимо, осознал, потому что стал делать ходы по рекомендациям — каждый раз взглядывая на Дмитрия Николаевича и ожидая его одобрительного кивочка. Как же был он счастлив по завершении игры, когда в его карманах оказалось дополнительных 100 рублей!
— Все! Едем к самым фифочкам, что на Большой Морской! — восклицал он. — Как ты мне подфартил, как помог! Я ведь уже 50 рублей проигрывал!
Глава двенадцатая, в которой свершается грехопадение героя
Дом, к которому по освещенной газовыми фонарями улице подкатили на «ваньке» подогретые выпивкой гуляки, выглядел фешенебельно. Таким же был подъезд с тактичным молчаливым швейцаром, затем гардероб с улыбчивым слугой и вот гостиная, где их встретила величественная седовласая патрицианка с проницательным взглядом:
— Господа… О, мсье… Жорж? А Вы мсье?
— Гастон, — ответил Лазарев.
— Наши расценки не изменились, мсье Жорж. Мсье Гастон о них знает?
— Да, мадам, — учтиво ответил Дмитрий.
— В таком случае добро пожаловать!
