— Счас! Сяду в комнатах и буду сидеть возле фикуса. Не-ет, я помру на бегу! Или в обществе молоденьких девушек, с бокалом шампанского в руке! Причем побегу прямо сейчас. Лазарев, ты со мной?
— Зачем еще Дмитрия Николаевича в свои вертепы тащить?! — всерьез взъярилась Авдотья Яковлевна. — Иди один, а от молодого человека отстань!
— Где ты видишь молодого человека? — рассмеялся Панаев. — Он, конечно, румян и сединами не тронут, но на юношу твоей мечты, прости, не похож. Или похож?
— Иди ради Бога, иди! Дмитрий Николаевич, обещайте с ним не ходить…
— Увы, Авдотья Яковлевна, я уже связал себя обязательством с Иваном Ивановичем. Иначе мне публикаций в «Современнике» не видать. Вы ведь не шутили, Иван Иваныч?
— Я? Люблю, признаться, шутки, но в данном случае да, не шутил. Прощай, Дотти. Жди меня не раньше завтрашнего полудня…
И неугомонный Панаев открыл дверь и почти вытолкал Лазарева на лестницу. Спускаясь быстрой дробью рядом, он в очередной раз рассмеялся:
— Ловок ты, Дмитрий, ловок. Как ее срезал: «Я уже связал себя с Иван Иванычем обязательством»! И: «Вы ведь не шутили, Иван Иваныч?» Шельма!
— Не люблю оправдываться перед женщинами, лучше вывернуться, — хохотнул и Лазарев. — Тем более что я еще не бывал в петербургских вертепах.
— Ну-ну! Английский клуб, по-твоему, вертеп?
На «ресепшене» в клубе Панаева хорошо знали, но его спутника остановили.
— Я пригласил этого господина, — холодно сказал Панаев. — Запишите: Лазарев Дмитрий Николаевич, помещик.
Отойдя от стойки регистрации, он сказал:
— Здесь так положено, не обижайтесь. Во избежание попадания сюда жуликов. Тем не менее, шулера тут есть. И как только пройти умудряются? Ну, сначала в гардеробную, потом обедать, а на закуску поиграем. Вы же играли в Бостоне в преферанс?
— Играл, но здесь погожу, посмотрю. Правила могут сильно отличаться.
— Пожалуй, правильно. А из пикантных блюд что предпочитаете? Лично я котлету «де-воляй». Знаете такую?
— Это из курицы? С горячим сливочным маслом внутри? Годится…
— Годится… Умеешь ты сказать коротко, но емко. Уважаю.
В игорном зале все играли только в преферанс.
— Хорошо, что на него, наконец, перешли, — горячим шепотом сказал Панаев. — Раньше придешь, в штосс этот примитивный сыграешь, глянь, тыщи уже нет. Как, почему, зачем? Теперь же удовольствие получаешь именно от игры, от ее хитросплетений.
— У нас говорят, что преф — это шахматы, в которые играют картами.
— Преф? Шахматы? А молодцы американцы, лучше и не скажешь! Ну, пойду искать партнеров, а ты постой неподалеку, последи за нами — авось что-то в перерыве подскажешь.
