Тут «мсье Персонн» повернулся спиной к своим почитателям и покинул эстраду через служебный вход.
Спустя полчаса в номер к Лазареву заглянул Арнольд и позвал его к хозяйке за расчетом. В ее апартаментах находился и руководитель квартета, виолончелист Шишкин.
— Успех, какой успех! — разлетелась владетельная дама к своему шансонье. — Я решила отдать Вам весь сегодняшний доход от ресторана! Отделите от него часть скрипачам, которые Вам прекрасно аккомпанировали. И еще: Вы сегодня же перейдете жить в другой номер, гораздо более комфортный. Ваша душенька довольна?
— Более, более чем, Екатерина Александровна. Мы можем с оркестрантами отметить в этом номере наш дебют?
— Отмечайте, но помните, что завтра будет новый концерт, на котором, я уверена, появятся многие светские люди.
— В столице так быстро разносятся слухи? — спросил удивленно Лазарев.
— Очень быстро, за день — если слух того заслуживает. В Петербурге хоть и живет полмиллиона, но все стоящие люди друг друга знают, хотя бы понаслышке.
После всех новаций участники концерта собрались в просторном двухкомнатном номере, где Дмитрий Николаевич объявил, что сегодня поделит весь гонорар по-братски, то есть всем поровну, а в дальнейшем пополам: 50 % себе и 50 % музыкантам. С ним вполне согласились, после чего откупорили бутылки (пару шампанского, ликер и выпрошенный у хозяйки Лазаревым французский коньяк) и сварганили холодный пунш (с лимоном, апельсинами и сахаром) в принесенной из ресторана «пуншевой» чаше. Выпили по бокалу, другому, всех быстро развезло, и покатился живой, с хохотками разговор: о том, как удачно сегодня все получилось, а в будущем, ясен пень, будет еще лучше… Лазарев призвал музыкантов использовать и фортепьяно («раз уж оно здесь стоит»), а также попросил подыскать ему в пару вокалистку — тогда репертуар можно будет расширить. Его стали хлопать по плечам и обещать все, все устроить, лишь бы рублики всегда так резво в карманы сыпались… Потом стали вспоминать свое прежнее житье в музыкальном училище при оперном театре… Через время запели заунывную песнь про ямщика (и Д. Н. вместе с ними), потом другую, столь же мрачную… Вдруг самый молодой музыкант, альтист, упал со стула, его стали поднимать и, спотыкаясь, падать сами; Лазарев же оказался самым стойким и рассадил всех отдыхать по креслам и диванам. Всю эту теплую кампанию и застала Екатерина Александровна, явившаяся уже заполночь («по какой же надобности?» — стал медленно соображать осоловевший Дмитрий Николаевич), но, покачав головой, так ничего и не сказала.
