Должен, однако, заметить, что с введением в 1870 году в Бессарабии земства, Кишинёвская городская больница, переименованная в губернскую земскую, была реорганизована. Старшим врачом был приглашён просвещённый врач Ф. И. Перетяткович. При нём немедленно был приспособлен отдельный корпус для психического отделения, где принцип Пинеля строго соблюдался71.
Глава 15
Отношение Общества и Совета больницы к её плачевному состоянию
Возникает вопрос: как относились к врачебному положению еврейской больницы местное общество и больничные деятели?
Еврейское население относилось совершенно индифферентно, видимо, полагая, что в еврейском «экдыше»72 иных «порядков» и не может быть; недоразумения возникали разве на почве отказа в приёме вследствие переполнения. Что касается Совета и больничных врачей, то они отлично сознавали весь ужас положения, для них было ясно, что на развалинах отжившей больницы нужно построить новую, которая удовлетворяла бы современным требованиям науки и потребностям населения. Но откуда было взять средства? Выводы науки указывали, что на постройку больницы полагается по тысяче рублей на каждую койку, и следовательно, на постройку больницы в 120–150 кроватей нужна была сумма в столько же тысяч рублей. Однако та самая задача, которая выплывала в других еврейских центрах, там всегда разрешалась благополучно, в Кишинёве же казалась несбыточной мечтой. Обратиться с воззваниями к «любителям всего доброго и благородного», как это делали берлинские общественные деятели? Но таких любителей в Кишинёве и теперь очень мало, а тогда их было ещё меньше73.
Единственное, что Совет мог сделать, он сделал. На средства, образовавшиеся путём строгой экономии из сметных назначений на содержание больницы, был выстроен в 1887 году новый павильон на 25–30 человек для помещения проституток и части женщин, больных общими болезнями. Совместное пребывание проституток с другими больными представляло на практике огромные неудобства, так как проститутки своим поведением шокировали других больных. Всё же открытие нового барака дало возможность использовать освободившиеся палаты в старом здании для более свободного размещения оставшихся больных. Но скоро обнаружилось, что постройка нового павильона была лишь слабым паллиативом, ибо спрос на больничные койки постоянно прогрессировал, и конфликты между публикой и врачами на почве отказа в приёме в больницу за переполнением её не только не прекращались, но стали проявляться чаще и в более резкой форме. Эти конфликты были неизбежны. Так, из печатных отчётов больницы за 1887 год видно, что среднее ежедневное число больных (кроме богадельных) было 91 человек, а в 1888 году уже 101,5. Между тем медицинская статистика гласит, что на каждую тысячу человек населения полагается пять больничных коек, следовательно, на еврейское население Кишинёва того времени в 40–50 тысяч нужна была больница в 200 кроватей. Правда, часть больных евреев (психические, военные и другие) пользовалась в нееврейских лечебных заведениях, зато значительная часть иногородних из ближайших местечек и деревень стучалась в дверь Кишинёвской больницы за отсутствием на месте лечебных заведений.
