Наконец, в этой суматохе растерялось все, явились: Кутайсовы, Обольяниновы, Аракчеевы, Линденеры и пр. пришлецы, среди которых император сам растерялся и впал в род временного сумашествия. Но проявлялись и среди сих мрачных минут искры ума светлого, строгой справедливости, доброты душевной и даже величие. Эти драгоценные минуты я старался довесть до сведения потомства; по оным судить можно, чем был бы этот император, если бы тяжкие обстоятельства протекшей его жизни не раздражили его характера. При конце дней он видел в порядочных людях, одаренных умом, только врагов, за исключением тех, которых удержал при себе по привычке, возвысил, наградил по царски и которые не сумели предохранить от угрожающей опасности. Неудовольствие было всеобщее.
К сему внутреннему расположению умов должно присовокупить и натиск внешних отношений двора нашего с прочими европейскими государствами. Император был быстр в переходе от одного убеждения к другому. Проникнутый духом истинно рыцарским, смотрел он с негодованием на буйную Французскую революцию и вдруг, исполненный удивления к тому человеку, который под скромным титулом первого консула взял сильной рукою бразды правления во Франции, он явно перешел на его сторону и возненавидел Англию и Австрию. Наполеон мастерски воспользовался сим расположением императора. После Австро-Английской войны оставалось во Франции шесть тысяч пленных русских. Наполеон написал (графу Никите Петровичу) Панину, что он предлагал Англии и Австрии размен русских пленных, которые проливали кровь свою на пользу этих государств, но они не приняли его предложения. Поэтому решился он этих пленных одеть, снабдить оружием и с их офицерами, знаменами и прочим отпустить без выкупа в Россию, не желая продолжать плена этих храбрых и сим поступком желая засвидетельствовать перед целым светом то почтение к российским воинам, которым французы преисполнены, узнав их воинские доблести на поле брани. Это натурально возвысило уважение Павла к Наполеону, и уже император публично отдавал ему полную справедливость; приказал подать себе рюмку малаги и выпил за здоровье Наполеона; потом приказал принесть карту Европы, разложил ее на столе, согнул надвое, провел по лбу рукою и сказал:
— Только так мы можем быть друзьями!
Наполеон пошел далее, он схватил удачно характеристическую черту Павла, который был истинный рыцарь. Он предложил ему остров Мальту, с желанием, чтобы Павел объявил себя гроссмейстером ордена. Наполеон знал, что англичане не уступят Мальты и что Павел, раздраженный их поступком, непременно объявит им войну, что действительно и случилось.
