; но в гвардии им быть не следовало, ибо в этом кругу гатчинские офицеры не могли найтиться.
Предчувствия моего адмирала сбылись. Меня приказал к себе просить новый комендант Горбунцев[61] будто на вечер. Он объявил мне, что прислан к нему фельдъегерь за моим адмиралом. Горбунцев, хотя гатчинский, но был человек с чувством и отлично благородный.
— Примите, — сказал он мне, — какие-нибудь меры для успокоения вашего адмирала во время путешествия его в Петербург, которое, по приказанию, должно быть совершено в телеге, и объявите ему об этом несчастном случае.
Я просил его убедительно самому съездить к адмиралу, ибо я не в силах буду ему даже об этом намекнуть.
— Хорошо, — отвечал комендант, — надо усыпить фельдъегеря, он приехал пьяный, — и, призвав офицера, отдал ему какое-то приказание.
Вместе с комендантом сел я в карету и с тяжелым сердцем вошел в тот мирный и счастливый дом, который должен вскоре обратиться в дом скорби и печали.
— Доложите обо мне, — сказал комендант.
Я вошел в кабинет, и, вероятно, на лице моем выражалась скорбь, ибо адмирал, не дождавшись от меня ни слова, спросил:
— Что такое? — и слеза навернулась на глазах его.
С трудом мог я выразить:
— Комендант Горбунцев здесь.
Адмирал встал, прошелся по комнате, остановился, вздохнул, и с этим вздохом как будто ободрился.
— Попросите коменданта, — сказал он мне обыкновенным ласковым тоном, — а сами подите к Екатерине Федоровне (супруге его), но не показывайте ни малейшего вида, что вам что-нибудь известно!
Комендант вошел, а я пошел исполнить приказание адмирала. Адмиральша сидела окруженная детьми своими.
— Что делает Алексей Григорьевич? — спросила она у меня.
— У него комендант.
— Зачем он приехал? — спросила она с жаром.
— Не знаю-с.
Страшное беспокойство обнаружилось на лице и движениях ее. Можно ли скрыть что от женщины любящей! Сердце вещун.
— Верно что-нибудь случилось? — прибавила она.
— Кажется, ничего. Полагаю, комендант приехал с визитом.
— Боже мой! Какие времена! — воскликнула она, — каждую минуту ожидаешь беды.
Я обрадовался, когда адмирал потребовал меня к себе. Горбунцева уже не было.
— Мне нужно, — сказал адмирал, — приготовить Екатерину Федоровну, не уходите, я позову вас, когда нужно будет.
По беготне, посылке в аптеку, я мог догадаться, что происходило на женской половине, но, зная Екатерину Федоровну, женщину прелестную, умную, с духом возвышенным, одаренную необыкновенной живостью характера, я убежден был, что первая минута будет для нее нестерпимо ужасна, во вторую она явится героиней. Через час адмирал вышел.
