* * *
Вот небольшой, но очень выразительный штрих, который писательница Лариса Васильева добавляет к «подвигам» красного флота под командованием Фёдора Раскольникова: «В 1918 году военная флотилия прошла по Волге, Каме, Белой, помогая Красной армии отвоёвывать города и посёлки от белогвардейцев. На пути флотилии было множество брошенных помещичьих усадьб. В некоторых остались мебель, пища, одежда. Всеми этими „ничьими“ богатствами краснофлотцы и красноармейцы активно пользуются. „А разве нельзя? Мы воевали и заслужили!“
Из этого волжского похода Фёдор Раскольников и его боевая подруга Лариса Рейснер привезли захваченные в царских рыбных складах бочки с чёрной икрой. Они выложили горы этого деликатеса перед участниками приёма в Кремле по случаю второй годовщины революции.
„Эта икра стоном прошлась по устам поколений — забыто, кто, когда, по какому поводу её привёз; помнится — едят икру ложками, а люди голодают!“» — пишет Лариса Васильева.
* * *
Получив должность командующего Балтийским флотом, Фёдор, в связи с этим, помимо своей собственной воли вошёл в тогдашнюю классику «антисоветского фольклора». Подтрунивая над приверженностью новой власти к аббревиатурам (колхоз, наркомпрос, комбед, культпросвет, совнарком и тому подобные), должность Раскольникова в шутку иногда называли словосочетанием «замкомпоморде», которое происходит от должности «заместитель комиссара по морским делам», что образует при его сокращении ироническое словообразование «замком по морде».
В том же месяце Фёдор и Лариса поселились (в основном, конечно, она, потому что он всё время проводил на кораблях) в апартаментах бывшего военного министра Григоровича в Адмиралтействе. По воспоминаниям поэта Всеволода Рождественского, комната Рейснер была забита волжскими трофеями, и он был просто «поражён обилием предметов и утвари — ковров, картин, экзотических тканей, бронзовых Будд, майоликовых блюд, английских книг, флакончиков с французскими духами… И сама хозяйка была облачена в халат, прошитый тяжёлыми золотыми нитками, и над нею, на стене — наган и старый гардемаринский плащ. Она служила режиму, но не забывала и о себе…»
Обосновавшись снова в Петрограде, Лариса окунулась с головой в столь обожаемую ею светскую жизнь, для которой у неё снова были и возможности, и средства, и время. Как обычно, общественное мнение мало что для неё значило: когда она ехала по разорённому Петрограду в роскошной машине, ухоженная, в новенькой морской шинели, невероятно красивая, — горожане готовы были плевать ей в след. О её прогулках с Александром Блоком на лошадях, специально для неё привезённых с фронта, много и осуждающе судачили по петроградским гостиным.
