…К вечеру он добрался до расположения советских частей. Переночевал в штабе левобережной группы войск. Несколько дней пришлось провести при этом штабе, разъезжая с агитационными речами. На пятый или шестой день, на рассвете, переправившись через Волгу, был в Свияжске. Узнав, что Лариса находится при штабе Волжской флотилии, поспешил к месту стоянки кораблей.
Поднялся на борт белоснежной „Межени“, бывшей царской яхты, где у них с Ларисой была большая роскошная каюта с ванной, горячей водой, запасом чистейшего тонкого белья. Его радостно встретил на палубе „Межени“ Лепетенко, скосив взгляд, сказал, что Лариса Михайловна у себя. Ещё сказал, что на борту — Троцкий. При этом взгляд его ещё больше уплыл в сторону.
Недоумевая, зачем понадобилось Троцкому посетить яхту, Раскольников спустился к своей каюте. В коридоре дежурил латыш из охраны наркомвоенмора. Он отдал честь Раскольникову, сделал движение, будто хотел что-то сказать, но как бы не решился и замер с каменным лицом.
Дверь каюты была заперта изнутри. Раскольников постучал — никто не ответил. Он постучал громче, подумав, что Лариса, должно быть, ещё спит, не слышит. Опять никакого ответа. Начиная странно тревожиться, громко позвал Ларису, снова постучал.
Дверь отворилась, за ней стоял Троцкий.
— Входите. Рад вас видеть, — незнакомым скрипучим голосом заговорил Троцкий, отступая в глубь каюты. — А мы тут, бог знает, что передумали о том, где вы, что вы…
Троцкий был не вполне одет, в расстёгнутом френче, надетом на белую рубаху, плохо заправленную в шаровары, пытался застегнуть пуговицы френча, но пальцы не слушались. Ноги засунуты в незашнурованные ботинки с высокими каблуками. И Лариса была полуодета, в ночной сорочке, в накинутой на плечи светлой шали, с распущенными волосами. „Вот так номер“, — подумал Раскольников, не столько с огорчением, сколько с удивлением. Было ясно: они только что встали с постели. Постель была разобрана.
— И не смотрите на меня так, — продолжал Троцкий, теперь уже раздражённым тоном. — Ничего страшного не случилось. Сцены между нами, надеюсь, не будет. Нет причины. Я не собираюсь уводить у вас жену, у меня своя есть. То, что произошло между нами с Ларисой Михайловной, закономерное чувство взаимной симпатии, усиленное естественным же желанием дойти в любопытстве друг к другу до конца. И вот мы дошли до конца. И что же? Любопытство удовлетворено. Мы остаёмся с Ларисой Михайловной добрыми друзьями. Так, Лариса Михайловна?
