Последний аргумент прозвучал для Минны убедительно. Мнение людей она ставила превыше всего. И особенно теперь, когда Эгон баловал ее больше, чем в молодости, когда все завидовали ее богатству, спокойной жизни, подаркам, которые она получала от мужа, когда весь город считал, что они такая дружная, такая уважаемая пара! Ведь и ее семья пользовалась почетом в городе, и семья старого Таубера снискала себе уважение.
Минна прекратила свои посещения клиники. Она следила из гостиной за дверьми и окнами лечебного корпуса и бормотала себе под нос: «Кто знает! Кто знает!» — и старалась ухаживать за собой как можно тщательнее, чтобы не похудеть и не подурнеть от всех этих переживаний. Она снова готовила для себя специальные блюда, жирные и сладкие, кроме завтрака и обеда, подкреплялась еще в десять часов утра и в пять часов вечера, дольше лежала в постели по утрам и даже мазала кремом лицо, чтобы не было морщин. Все это доставляло ей удовольствие и внушало уверенность. Она говорила себе: «Я жена уважаемого человека и живу, ни в чем себе не отказывая, и если эта несчастная кобыла из кожи лезет вон, чтобы соблазнить его, это ее дело, пусть живет на свое жалованье, вытягивает жилы и сдохнет на работе, все равно замуж ее никто не возьмет, ни в один из хороших домов в городе ее не приглашают, а завтра-послезавтра она свалится от усталости или от болезни и ее уволят с работы без пенсии. Сколько ей теперь лет? Около сорока. Я и в пятьдесят лет выгляжу лучше, красивей и элегантней.
Единственное, чего Минна боялась, как бы Анна Вебер не обворовала клинику, но слухов, что та кладет деньги в банк или намеревается купить себе дом, не доходило. Нет, эта дурища и не думает обеспечивать себя, она даже нового пальто себе не завела, с тех пор как Минна ее знает. Может, она посылает деньги домой, в деревню! Но Минна слышала, что родители Анны давно умерли, а близких родственников у нее в деревне нет. Значит, Анна не утаивает деньги Эгона, деньги, принадлежащие ей, Минне. И все-таки Минне доставляло удовольствие подозревать ее и обвинять, подогревая в себе ненависть и презрение, чтобы клеветать на нее, не скупясь при разговорах с Эгоном.
Анна Вебер была далека от этого. Ей хотелось одного — процветания клиники, и жила она только доктором Таубером: его улыбкой, стремясь предупредить каждое недовольное движение его бровей, ограждая его от забот и добиваясь возможно больших доходов от клиники. О его жене она была невысокого мнения. В глубине души она презирала ее за растительный образ жизни, за равнодушие к мужу, человеку исключительному, достойному преданности и самопожертвования. Иногда, увидев, как прогуливается разряженная Минна, низенькая, толстенькая, покачивающаяся на коротеньких ножках, с самодовольным спесивым лицом, Анна называла ее про себя клопихой. Но доктору Тауберу она не говорила о его жене ни слова. При встречах с ней Анна была очень вежлива, называла ее «уважаемой госпожой» и отвечала, как вымуштрованный солдат своему начальнику.
