— Я это предусмотрела. Перед отъездом я заранее заплатила за пять роз на пять вечеров. И хорошо сделала. Представь себе, сегодня ночью я поставила свою розу в воду в стакан, а поутру ее там уже не было. Не правда ли, невероятно?
Намек на розу оживил смутные воспоминания о прошлой ночи и образ цветка на белом корсаже Аугусты, плывущего, излучая сияние, сквозь тьму каюты и исчезающего сквозь стену. Артур никогда не верил в сны, и еще менее в привидения, и вот теперь эти две истории, с фуражкой и с розой, разверзли перед ним пропасть. Инстинкт подсказывал ему отступить, не пытаться понять, стереть это все из памяти и отнести видения Аугусты на счет случая. Или же бояться ее, как он боялся во время войны Эмили, подруги своей матери, вслед за посещениями которой всегда приходило известие о чьей-нибудь смерти.
— Артуро, ты меня не слушаешь!
— Нет-нет, слушаю.
— У тебя голос изменился.
— Горло болит.
— Обманщик!
— Я принял важное решение.
— Скажи, какое.
— Это не телефонный разговор, возможно, нас подслушивают шпионы. Приходи ко мне в салон. И потом я ненавижу звонить. У меня от этого ангина.
Аугуста тихо рассмеялась.
— Нечасто ты говоришь смешные вещи. Ты много выиграешь если не будешь таким серьезным. Артуро, любовь моя, мы не можем увидеться. После обеда я два часа сплю. Я лежу в постели. В ночной рубашке.
— Сейчас приду!
— Сейчас приду!
— Жетулиу тебя убьет, если застанет. Нет. Подожди до вечера. В шесть часов я буду в баре с Элизабет. Потом поужинаем. Повесь трубку и больше не звони. Мне надо поспать.
Лайнер — это тюрьма с жестким расписанием, множеством запретов, свободой, отмеряемой по капле, постоянным населением, которое гуляет по кругу в тесном дворике под присмотром стюардов, и нигде нельзя уединиться, только в своей камере-каюте, если только тебе повезло и ты не делишь ее с незнакомцем или незнакомкой, редко обладающими приятным запахом. Вести из внешнего мира (но существует ли еще этот мир за чертой горизонта, окружающего корабль со всех сторон? В этом скоро начинаешь сомневаться, как только твердая земля и отчаянные сигналы последнего маяка скроются из глаз) процеживаются бортовой газетой. Капитан и его штаб следят за тем, чтобы на четырех страницах с заголовком «Квин Мэри» не говорилось ни о каких кораблекрушениях, а информация ограничивалась светскими новостями («Для нас большая честь принимать на борту графа такого-то, следующего к месту назначения в Вашингтон») или объявлениями о каких-нибудь танцульках или о концерте оперной примадонны, оплачивающей своим выступлением билет первого класса.
