– От тебя.
Возможно, Сара была права насчёт лекарств.
– Мы раньше не встречались.
– Да, я знаю.
Тамора съела половину хлебной палочки. Горячая корица и расплавленная глазурь немного успокоили её раздражение.
– Ты не видела ничего странного с тех пор, как пропал Кевин?
– Вижу каждую ночь. Кевин оставил мне свои сны.
Она произнесла это таким тоном, что по коже у Таморы побежали мурашки.
– Вы можете слышать мысли друг друга? Потому что вы двойняшки?
Карина в первый раз прямо посмотрела на неё. Брови у неё выгнулись от удивления.
– Не говори мне, что ты веришь во всю эту ерунду про таинственную внутреннюю связь близнецов.
– Но ты же сказала, что он оставил тебе свои сны!
– Это другое. – Карина фыркнула и взглянула на свой телефон. – С чего бы мне присылать тебе стихотворение?
Разговор напоминал катание на коньках по льду озера во время метели.
– Я ищу своего друга Андре. Думаю, он вместе с Кевином и Лиззи.
– Я даже не знаю, что означает это дурацкое стихотворение. – Карина хлопнула ладонями по столу. – Корни дворца, несказанные слова… Чушь какая-то.
– Вовсе нет, – ответила Тамора. – Гулк сказал мне, что пришёл сюда через корни дворца.
Карина заинтересовалась.
– Что за идиотское имя Гулк? Похоже на «пук».
Тамора подумала. До этой минуты Карина попеременно то смотрела на неё сверху вниз, то сквозь неё. И неизвестно ещё, поможет ли она найти Андре. Но если есть хоть малейшая надежда…
– Это гоблин. – Тут ей в голову пришла другая мысль. – Гулк говорит, что гоблины могут учуять магию. Может, между тобой и Кевином в самом деле существует мистическая связь. И тогда понятно, откуда взялись сны и стихи. Ты должна увидеться с Гулком.
Карина молча покачала головой.
– Не смотри на меня как на сумасшедшую. Гулк рассказал, что три человека-героя пришли в их мир, чтобы истребить гоблинов и других монстров. А гоблины, спасаясь, сбежали сюда.
– Из-за пророчества, – пробормотала Карина.
– Так и есть!
Карина вздрогнула.
– Что так и есть?
– Ты шутишь? Ты только что сказала… – Тамора сунула в рот вторую половину палочки, чтобы заставить себя замолчать, запила её большим глотком сока и уставилась на Карину.
Её собеседница тыкала пальцами в пиццу, словно это был какой-то отвратительный научный эксперимент – погружать серебристые ногти с идеальным маникюром в расплавленный сыр. Макияж скрывал тёмные круги под глазами. Несмотря на слой губной помады, было заметно, что губы все искусаны, словно девочка жевала их.
Тамора более мягким голосом поинтересовалась:
