, но и гувернантка Анна Ильинична, которую впоследствии очень ценили и любили мои родители и которую даже помню я. У бабушкиных детей только кормилиц никогда не было, чем она, стройная до глубокой старости, очень гордилась: «Своих детей я выкормила только сама». С малышами она справлялась великолепно, умея их заинтересовать, всесторонне развивать и воспитывать навыки человеческого общения. Больше того, она сочиняла множество детских стишков и шуточных песенок, писала сценарии утренников ко всем праздникам, с большим успехом и удовольствием проводила их в жизнь и славилась в Полтаве и даже шире – на Украине – как один из пионеров и организаторов дошкольной «освиты» («просвещения»). Но в деле воспитания более старших детей у нее явно бывали досадные «проколы». К примеру, почему-то до похода в церковь для причастия она запрещала мне, голодной шестилетней девчонке, съесть что-то на завтрак, даже какую-то по тем временам скромную и жалкую еду (помню свое разочарование, когда вынуждена была отставить кусок печеной тыквы). Эти причастия в холодной и сырой, почти пустой церкви хорошо помню. При этом абсолютно не осталось в памяти даже малейших попыток бабушки объяснить преднамеренное голодание его христианским значением, да так, чтобы было понятно ребенку. Может быть, она думала, что мое чтение молитвы, кресты, поклоны и целование икон были для этого достаточны? Очень старенький батюшка, раздававший просфорки и держащий в руках Святую Чашу со сладким красным вином, разумеется, тоже молчал и ничего, увы, не говорил, даже если к причастию подходило несколько детей. И только позже, где-то в 10–12 лет, я прочитала, что значит таинство Причащения и почему перед ним надо поститься. И другой пример: бабушка всегда сердилась и даже часто привязывала меня полотенцем к ножке рояля, увидев, что я ем зеленые (незрелые) яблоки. Так наказывала она меня, как я тогда думала, для того, чтобы, забывшись, я больно «стукалась» головой о подбрюшье рояля. Но сейчас понимаю, что это было совсем не так: я ела эту любимую кислятину до Яблочного Спаса, до Преображения Господня, о чем и должна была хорошенько подумать, сидя под роялем. Получалось, что бабушка отпугивала от себя непонятной строгостью, тратя свои душевные силы впустую.
Из других педагогических приемов бабушки хорошо знаю по себе и Коле, а позже Сереже и Тане (уже ее послевоенной внучке) явно не лучший метод ущемления детского самолюбия настойчивым сравнением с кем-то из его друзей или ровесников.
