31 января 1943 года:
мы — в русском плену
Забрезжило бледное зимнее утро. Снова послышалась стрельба. Я проснулся одним из первых. И тут же понял, что, учитывая вчерашние события, надо сделать так, чтобы боевые действия русских причинили нам наименьший вред. Опасными для нас будут первые атаки русских, до того, как мы войдем с ними в личный контакт. Чтобы взять такой подвал, они будут бросать ручные гранаты в подвальные окна, думал я, чтобы подавить сопротивление всех его обитателей. Я разбудил солдат и сказал им, что мы должны поскорее отойти от окон, подальше от освещенных мест. Они теперь стали очень опасными для нашей жизни. Через оконные проемы русские могут забросать нас гранатами, поэтому надо отойти под защиту внутренних помещений. Идти к русским своим ходом — задача непростая, мы не были уверены, что сумеем дойти до места. Многие имели тяжелые обморожения, пулевые и осколочные ранения, у некоторых поднялась высокая температура. У двоих моих товарищей, которые раньше отвечали за исправность нашей радиоаппаратуры, ноги от мороза почернели до половины икр, так как они умышленно не снимали кожаных сапог и надеялись попасть с такими обморожениями в немецкий лазарет. Но их замысел не удался, потому что последний аэродром у нас отбили 24 января. Теперь они надеялись на лечение в русском лазарете. Когда они показали мне свои ноги, я пришел в ужас. Не знаю, что сталось с этими людьми, ибо дальше события развивались очень быстро.
Мы вдруг услышали топот сапог по каменным ступеням и громкие команды на русском языке. И вот русские уже перед нами, их автоматы направлены на нас. Неожиданная встреча произвела скорее хорошее впечатление, это были не жаждущие крови враги, как нам их описывали, а дисциплинированные солдаты, по всей видимости — из гвардейской части. Они потребовали от нас только сдать оружие и часы. «Кто утаит и не сдаст, будет расстрелян, — сказал переводчик. — Хуже будет, если потом у кого-то из вас найдут пистолет». Многие сдали и свои наручные часы, к чему уже давно были готовы. Я свои первоклассные швейцарские карманные часы заблаговременно спрятал в нижнем белье, у меня было чувство, что они мне еще послужат. Так просто их не найдут, разве что при личном обыске. Свое фотоснаряжение: фотоаппарат «Кодак» — самая современная в то время миникамера, с фотоэлектровспышкой, с экспонометром, я считал ненужными на ближайшее время. Мне не хотелось только, чтобы все это попало в руки человека, не смыслящего в фототехнике. Я подошел к офицеру, отдал ему фотоснаряжение и показал, как с ним надо обращаться. Несмотря на языковые трудности, он понял меня, только вспышка была сущей диковинкой, функции которой, к моему сожалению, он не мог понять. Но он дружелюбно обошелся со мной. Для меня русские были скорее освободителями, чем врагами.
