Отец схватил принесенный ею свечной огарок и поджег масло. Книги запылали огнем.
Вот тут у Абиты прорезался голос.
– Нет!!! – закричала она и сунула руку в огонь, надеясь спасти хоть книгу рецептов.
Не обращая внимания на крики Абиты, отец мертвой хваткой вцепился в ее плечо и выволок из сарая на двор. Его жесткие пальцы больно впились в тело. Сарайчик пылал.
– Дьявол ей овладел, разве сама не видишь?! – прокричал отец. Из глаз его потекли слезы. – Твоя мать была замечательной, доброй женщиной… хорошей женой… хорошей матерью. Помни об этом, ни на минуту не забывай. Но Дьявол хитер, ох, хитер! На эту-то книжку, на все эти мелкие чары да ворожбу, он ее и подловил. Так твоя бедная мать отворила Дьяволу двери, впустила его на порог, и он отнял ее у нас, отнял!
Отец зарыдал в голос, и это перепугало Абиту сильнее всех его криков. Человека, плачущего, убивающегося так, словно его сердце рвется на части, ей видеть еще не приходилось.
– Как же я ничего не заметил? – стонал отец. – Думал, она просто варит целебные снадобья. Исполняет свой христианский долг. Как я был слеп… а теперь слишком поздно… и для нее, и для нас. Все мы обречены на вечные муки, – объявил он, указывая в огонь. – Видишь, там, в пламени… он, Дьявол! Ему известно твое имя, Абита. Оно записано в его книге. Твой единственный шанс на спасение – взывать к Господу каждый день… каждый день, каждую свободную минутку. Тогда, только тогда Господь, может статься, вычеркнет твое имя из сатанинской книги!
Упав на колени, отец потянул Абиту за собой.
– Нужно начать сейчас же, с этой самой минуты. Сложи перед грудью ладони, дитя мое. Взывай к Господу. Моли Господа о прощении.
Абита сделала, как велено.
– А теперь, Абита, пообещай… поклянись передо мной и перед Господом нашим, Иисусом, отречься от злодейств матери. Поклянись никогда в жизни не связываться с нечестивым ведовством.
Однако Абита молчала, пристально глядя в огонь.
Отец с силой встряхнул Абиту, вывернул руку так, будто готов сломать ее.
– Клянись же! Клянись перед Господом Богом!
– Клянусь! – вскрикнула она.
– Клянись и мне, и Господу!
– Клянусь тебе, отец, клянусь тебе, Господи Иисусе, никогда больше не связываться с нечестивым ведовством…
Лишь после этого отец отпустил ее, оставил спокойно глядеть в огонь, а сам вынес из дома все пожитки матери, одежду, башмаки, гребенки, даже одеяла, на которых она спала – словом, все, что ни принадлежало матери лично – и тоже сжег.
