Танки, некогда сражавшиеся против немцев, теперь шли по Яве. Недавняя история Нидерландов словно отразилась в кривом зеркале, особенно в день, когда на острове Целебес подозреваемых в связях с освободительным движением вывели из тюрьмы, выстроили на площади и расстреляли. Молодой голландский командир Раймонд Вестерлинг предупреждал своих подчиненных: их задача предполагает, что придется «идти по колено в крови». 1 февраля 1947 года нидерландские войска начали так называемую зачистку деревень: выбрали наугад триста шестьдесят четыре безоружных человека, расстреляли их, сняли с трупов часы и драгоценности и зарыли тела в общей могиле. Деревни были сожжены дотла.
Ян Виллем приводит цифры по памяти. Однако в послевоенной Голландии эти факты замалчивали, и ни один солдат не предстал перед судом. Чтобы оправиться от событий, в которых страна потеряла не менее четырех тысяч своих граждан, потребовался коллективный провал в памяти, и поэтому множество таких же историй, как у Йо Клейне, остались неизвестными.
Через час с небольшим я еду в Амстердам к Лин на машине Яна Виллема. Рассказываю ей об открытиях, сделанных в Беннекоме, особенно о том, как активно работало в поселке Сопротивление по сравнению с другими городами и деревнями, и о том, что в паре шагов от нее – в том же доме или напротив – тоже прятали евреев. К моему удивлению, Лин больше всего взволновали не неожиданные сведения о соседях, а скорее то, как подкрепились ее собственные воспоминания о жизни у ван Ларов.
– Для меня очень важно, что Корри помнит, как мне скверно у них жилось. Я всегда винила себя, что обременяла их или была к ним несправедлива.
Пока мы убираем со стола, я делюсь с Лин своей тревогой: какая книга получится из наших совместных усилий. Ведь о войне уже написано так много. Лин улыбается и говорит мне: «Повторение – не беда. О любви уже тоже написано много песен».
Если в предыдущих домах Лин запомнились гостиные, то от Эде, где ее прятали с октября 1944 года, в памяти у нее задержалась лишь лестница на второй этаж. Крутые, застеленные ковром ступеньки, внизу – стеклянная дверь, которая отрезает девочку от остального дома. За ней можно прислушиваться и подглядывать, оставаясь незамеченной. В случае чего Лин успеет взбежать наверх в спальню – ковер приглушит шаги.
Атмосфера здесь приятнее, чем в Беннекоме, хотя еды не хватает и Лин весь день сидит взаперти. Но ощущение едва ли не праздничное. Семья живет по-походному: меньше возится с уборкой и не придерживается строгих правил. Хозяин дома дядя Эверт, брат Гейса ван Лара, – вот кто поддерживает такое настроение. Он веселит всех, даже когда жизнь тяжела. Мать семейства от его шуток улыбается и вспыхивает.
