В те несколько дней, которые Лин живет у соседей, отец Корри заявляется домой еще позже обычного. Огромный, больше чем на два фута выше девочек, он с покаянной улыбкой склоняет голову, когда дочка указывает ему на часы. Вместо пиджака и галстука он носит заляпанные краской подтяжки и рубаху с расстегнутым воротом. Секунду-другую он стоит и ждет молча, держа руки за спиной, по лицу его расплывается улыбка, и, подмигнув, он кивает на измазанный землей мешок, а потом торжествующе высыпает из него на стол картошку, которая со стуком раскатывается и замирает. Крошечная Янсье в восторге, но никто и слова не успевает произнести: вбегает младшая девочка, Мартье, волоча за собой куклу и отчаянно требуя, чтобы ее подняли повыше. «Осторожнее», – напоминает Корри отцу. Очень бережно, так, что беленого потолка касается лишь бант на дочкиной макушке, отец поднимает девочку к потолку, который лишь чуть выше его собственного лысого темени. Потом все вместе садятся ужинать – не с молитвами, а со смехом и болтовней. Лин молчит, но радуется общности и пудингу, который подают в конце.
В эту ночь, лежа рядом с Корри, Лин шепотом говорит, что охотнее бы жила здесь, с ней и с Мартье, потому что она по возрасту приходится как раз между ними, – у нее была бы младшая и старшая сестренки. На это Корри по-взрослому мудро отвечает – мол, переселяться и все менять опасно. Поэтому через три дня Лин возвращается в свою комнату в дом 33, к ван Ларам.
Выставить чету ван Лар злодеями было бы несправедливо. Они проявили отвагу, приютив еврейскую девочку, и у них есть свои идеалы и принципы. Принять чужого человека в семью непросто. Несомненно, госпожа ван Лар хотела научить Лин быть лучше: этот отстраненно-мечтательный, а временами смурной ребенок никак не походил на идеальную девочку – скромную, домовитую и богобоязненную.
Вечерние молитвы о даровании искренней благодарности звучат для Лин обвинением, и к сентябрю, когда вечера становятся темнее, ее гневная убежденность, что ценности этой семьи сплошь лицемерные, только крепнет. Чувств ей не скрыть: она выдает себя каждым взглядом. Воздух в доме потрескивает от напряжения, а от пустого желудка и вынужденного безделья настроение тоже не поднимается. Девочка хмуро смотрит на Япа, когда тот во всех подробностях докладывает за столом, как Лин играла в классики на школьном дворе. После ужина, когда она, как всегда, читает Библию, голос у нее перехватывает от гнева.
