Постепенно пробка рассасывается, и я сворачиваю в сторону Утрехта. Интервью с бывшим мэром Амстердама завершено, начинается круглый стол, в котором снова и снова звучит выражение «исламский фашизм». Завтра Париж ждут новые испытания: захват кошерного супермаркета и убийства людей, и на этот раз агрессия будет умышленно направлена на евреев. Уже темно, я прибавляю скорость и снова поражаюсь, как предшествующая эпоха наслаивается на современность: нелепые теории заговоров, экономический спад, утрата веры в умеренных политиков, которые многим кажутся незначительными и коррумпированными. Мой маленький автомобиль движется среди грузовиков, которые везут в Европу товары: холодильники, телевизоры, мебель, пластиковую обувь. Здесь, на трассах, кажется, что от старой Европы не осталось ничего, кроме ее призрака.
В церкви тепло. В стрельчатые окна льется яркий свет, и круглый витраж над кафедрой сияет синим и желтым. От собравшихся пахнет нафталиновой чистотой – они в своих лучших воскресных нарядах, встают и садятся все одновременно и нараспев произносят одни и те же слова: «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе».
Лин повторяет за ними эти слова. Иногда, если она торопится или запаздывает, то слышит собственный голос – в церкви он звучит как незнакомый. Здесь так хорошо, вокруг столько народу, и приятно двигаться и говорить хором вместе со всеми.
Ноги у нее больше не болят. Она помнит, хотя уже смутно, лысую макушку врача – лишь легкий пушок вокруг темени. Несколько месяцев назад, когда она только прибыла сюда, он помазал ей болячки чем-то жгучим. В кабинете у доктора было очень чисто. На стене висела схема человеческого тела – все внутренности на виду.
Священник, который нынче утром приехал из Арнема на велосипеде, чтобы прочитать проповедь, поднимается на кафедру. Но сначала вступает чтец из паствы: «Иисус отвечал: мне должно делать дела Пославшего Меня…»
Голос у него звучный, и он читает, словно стихи: «…приходит ночь, когда никто не может делать».
В школе сейчас проходят стихи, в том числе и из Псалтыри, – их учат наизусть.
«…Сказав это, Он плюнул на землю, сделал брение из плюновения и помазал брением глаза слепому…»
Интересно, сегодня опять дадут пюре, как в прошлое воскресенье? Пюре ей не понравилось – на вкус как мыло.
«…Тогда Иудеи не поверили, что он был слеп и прозрел…»
Но вот чтение окончено, и проповедник смотрит на них с кафедры сверху вниз, так что его серьезное лицо и молчание пробуждают у Лин интерес. Сидящая рядом госпожа ван Лар подается вперед, сложив руки, – вся внимание, готова слушать проповедь.
