Наконец, в архиве хранится подтверждение участи, которая постигла родителей Лин, – разумеется, ей самой уже все давно известно. В кратком полицейском рапорте задокументирован их арест 9 октября 1942 года в 22 часа. Заметка об аресте, аккуратно выписанная от руки, кажется крошечной рядом с отчетом о мелком дорожном происшествии – велосипедном столкновении, который занимает большую часть той же страницы. Поразительно, что полицейский, составлявший рапорт, не поленился зайти в больницу и проведать пострадавшего велосипедиста, но смог безучастно написать об аресте и депортации еврейской пары.
Покинув дом, Чарльз и Катарина бежали в Лейден, скрывались там в убежище, и, похоже, на них донесли. Я представляю их – ему тридцать пять, ей всего двадцать восемь, они рука об руку стоят перед теми, кто пришел их арестовывать, во главе с голландским полицейским Ульрихом Кунрадом Хоффманом, ровесником Чарльза.
В каком-то смысле Кунрад Хоффман был противоположностью Харри Эверсу из Дордрехта. Преданный участник Национал-социалистического движения, Хоффман, представ в 1949 году перед судом, ничего не отрицал. Как следует из документов, собранных по его делу, фашистом он был хилым и нервным, занимался мелкими делами – например, доносил на школьных учителей, которые высказывались против немцев. Все анонимные письма, адресованные «Вонючке Хоффману, гестапо», Кунрад передавал шефу полиции, требуя принять меры. Свои письма он всегда писал на бланках с мечом и свастикой, а подписывал голландским фашистским приветствием «Хау зе»[6]. Подверженный приступам тревоги, он добивался воплощения своих бессмысленных идей, например установки подслушивающих устройств в камерах. Он был до крайности пунктуален, исполняя свои обязанности, в том числе и «зачистку» еврейского приюта, где жили сто пятьдесят мальчиков и девочек. Получив после войны приговор, он жаловался на «чрезмерно суровый» тюремный срок в пять лет и три месяца и сказал судье, что как офицер и лицо подчиненное он невиновен «перед законом». Хоффман также заявил суду, что задним числом испытывал угрызения совести из-за своих поступков, но «лишь по мелочам».
Мать Лин, Катарина, была убита в Аушвице спустя ровно месяц после ареста, которым руководил Хоффман. Она погибла вместе со своей матерью, что отчасти утешает Лин. Чарльз погиб через несколько месяцев, 6 февраля 1943 года.
7 января 2015 года, проработав несколько дней в библиотеках и архивах, я еду в Эйсселмонде, где Лин на восемь месяцев получила убежище у Минеке и ее семьи. Я надеюсь увидеть тот самый дом, а еще – пройти маршрутом, которым Лин с Йо в ночь облавы добрались в другое убежище.
