Здесь все иначе. На Билдердейкстрат, в Дохдрехте, есть mooie kamer[3], комната в передней части дома, ею пользуются по особым случаям, все остальное время она стоит пустой, темной и холодной. Просидев в ней безвылазно несколько месяцев, Лин сильно заболевает. У нее подозревают туберкулез, и она целыми днями лежит на диване, наблюдая, как разгорается и гаснет день, и ее трясет то от жара, то от озноба. «Тетушка» – именно так Лин велено называть мать нового семейства – приносит ей бульон в чашке и кусочек тоста, который царапает горло. Тетушка обтирает девочке лицо мокрым полотенцем и помогает сесть. Гостиная, как и вся крошечная одноэтажная квартира, меблирована очень скудно – всего два кресла и диван, на котором устроилась Лин. Рядом с холодной угольной жаровней стоит единственная ценная вещь – горка из темного полированного дерева, а в ней сервиз – фарфоровый чайник и чашки. Сервизом никогда не пользуются. Чашки внутри такой ослепительной белизны, что сверкают, даже когда шторы задернуты. Иногда Лин бережно берет чашку, подносит к глазам и видит в ней собственное отражение. Стены комнаты на закругленных боках чашки выпукло изгибаются – как будто Лин в норе.
Когда болеешь, весь мир отодвигается куда-то далеко. Сквозь шторы и окна Лин чувствует, что по улице ходят люди, слышит их дордрехтский выговор, так не похожий на ее собственный. Едва ли не к каждой фразе они прибавляют «хей». Когда из школы возвращаются дети, в кухне по соседству с гостиной поднимается шум: гвалт, скрежет стульев, топот. «Тише вы, в гостиной спит Лин, хей!» Кухня – средоточие жизни в доме. Дети и их матери запросто являются с черного хода без стука, приводят друзей, приносят новости. Громче всего – голос тетушки.
– Знаете, почем у мясника фарш?
– Кокки сказал, Нелл покупает мясо прямо у фермера, хей?
Все здесь ведут себя резче и шумнее, чем в прежнем доме Лин. Громко стучат приборами и посудой, а если девятилетний Кес не слушается и шалит, отец шлепает его по руке. Но семья гостеприимная, соседей принимают как друзей, и за столом всегда раздаются новые голоса. Мужчины уверенно и веско рассуждают о правах рабочих и о фабричных заправилах. В тихую холодную гостиную просачивается сильный запах сигарет.
Лин заболела через несколько месяцев после того, как ее поселили на Билдердейкстрат. Однако то, как она металась в жару и лихорадке, лежа в гостиной, сильнее всего врезалось в ее память. Когда госпожа Херома только привезла Лин, они тоже сидели в гостиной: госпожа Херома на диване, а тетушка – напротив; крупная и румяная, она рассказывала девочке о ее новых двоюродных братьях и сестрах. Кроме Лин и Кеса в доме еще двое детей: одиннадцатилетняя Али и малышка Марианна – ей почти два. У Али и Кеса раньше была другая мама, но она умерла.
