– Да, было такое, – заулыбался Игнатьев. – Но за эту помощь Советская власть может поблагодарить господина Клемансо. Благодаря его решению я был объявлен единственным представителем русских государственных интересов во Франции. Ни один представитель белых армий не мог предъявлять какие-то претензии.
Чудеса! Клемансо, заклятый враг Советской России, помогал ей сам того не ведая.
– Пока Франция не признала РСФСР, вы по-прежнему остаетесь единственным представителем русских государственных интересов, – заметил я.
– Не совсем так, – покачал головой Игнатьев. – Когда Франция признала де-факто правительство Врангеля, а тот стал поставлять зерно, вести переговоры о продаже русского флота, мне стало сложнее. Маклаков стал послом де-факто. У Врангеля даже хватило наглости потребовать деньги с моих счетов от имени своего правительства, хотя он не объявлял Крымскую территорию государством. Правда, ситуация опять изменилась, и в Крыму новая власть, никем не признанная. Вот я и думаю, а зачем мне все это? Если уж откровенно, то все осточертело. Сколько правительств, организаций, претендующих на государственные деньги. Думаю, а не передать ли мне все счета в распоряжении Французской республики, получить взамен звание бригадира, выйти в отставку, да и жить в свое удовольствие?
[1] Напомню, что Лев Давидович был первым наркомом иностранных дел.
Глава одиннадцатая. Двое в комнате. Я и Ленин
– Как добг’ались, Владимир Иванович? – поинтересовался товарищ Ленин, как только я вошел в кабинет.
Я лишь махнул рукой, стараясь сделать это как можно деликатнее. Как добрались? Погано, что тут еще скажешь… Во Францию дорога была не лучше, но прошло больше месяца, уже и позабылись наши мытарства. Сложно дипломатам проехать через три страны, с которыми нет дипломатических отношений. Да, сложно, но можно. Прямого поезда от Парижа до Берлина нет, ехали с пересадками. А у нас чемоданы, четыре ящика с бумагами, да еще и носилки со Скородумовым. Попадавшиеся по пути железнодорожные станции еще не восстановлены, буфетов нет, пирожки тоже не продают. Дикари-с.
Кроме нас в вагоне ехали и французы. Отчего-то все мужчины в военной форме, с манией величия на галльских мордах. Мы с ними не заговаривали, они с нами тоже. После Эльзаса в вагоне стали появляться и немцы. Мужчины смотрели на победителей угрюмо, женщины настороженно. Еще бы… Они теперь оккупированные. Наши соседи-военные смотрели на немцев как победители, бросали им оскорбительные фразы на ломаном немецком. Эх, это вы зря, ребята…
