Год-другой ты варишься в первичном литературном бульоне. У тебя появляются не только электронные, но и бумажные публикации. А у молодых уже вышли книжки, пусть в самиздате! Надо догонять! Окоротив семейный бюджет, издал рассказы за свой счет, а дальше что? Понимаешь: надо писать Большую книгу. Ведь и сказать есть что — полжизни прожито, и в своей профессии ты кое-чего добился. Однако, взглянув в зеркало, вдруг замечаешь, что волосы поредели или серебристые нити в них промелькнут невзначай. Думаешь, а стоит ли браться за роман? Дело трудоемкое, и никаких гарантий на успех. И, хотя ты еще сомневаешься, решение уже принято! К этому времени обычно и дети уже подросли, и супруг (а) смирился с твоим чудачеством (если не отчалил в другую гавань), а теща или свекровь — царство им небесное! Ты делаешь последний рывок, отгораживаешься от внешнего мира (уходишь из ЛИТО и тусовок) и пишешь, пишешь: Просто потому, что ты не можешь не писать.
Проходит еще пара-тройка лет. И вот ты стучишься с готовым детищем в издательство. А там даже отказываются прочитать твой роман, заявляя, что ты никто и звать тебя никак.
В издательстве «Вагриус» меня спросили: «А у вас есть публикации в толстых журналах? Вы член Союза?» В прочих издательствах мне чаще всего говорили, что мой роман — не формат: социально-психологическая проза ныне не в моде. И литагенты вешали трубку — их тоже интересовал мой статус.1
Моя тридцатая попытка (а может, 29 или 32-я) увенчалась успехом. Мой роман издали, предварительно упаковав в глянцевую обложку сентиментального романа. Я была счастлива, хотя приклеенный к роману ярлык отсекал половину читателей, прежде всего — мужчин. Мне казалось, читатели со временем разберутся. Главное, я такой же писатель, как и все. Ан нет…
Одновременно с изданием романа возникли рабочие проблемы: нюансы авторских договоров, низкие гонорары, необязательность издательств, вопросы продвижения книги. Я искала новую среду профессионального общения. Где как не в писательских союзах можно обсудить эти и другие вопросы? Ведь не я первая столкнулась с диктатом издательств — маститым авторам тоже приходится нелегко в нашей рыночной экономике. Увы, лишь несколько непредубежденных к женской прозе писателей проявили внимание и к моим первым романам, и ко мне, как автору. И для меня, поздней дебютантки, было не суть важно, к какому крылу писательского сообщества (правому или левому) примыкают талантливые люди. Ведь я — новый человек в их среде, и груз их прошлых раздоров мне просто неведом. Однако всюду я оказалась чужой — встретили меня в писательских союзах холодно.
