— Вы пишете: «буквальная „правда жизни“ в искусстве неприемлема». Не хотите прокомментировать?
— Говоря о неприемлемости «буквальной правды жизни», я имела в виду использование в тексте редкостных случаев из жизни. Они часто воспринимаются читателем как натужный вымысел автора, потому что противоречат опыту самого читателя (а также его ожиданиям). В упомянутом выше романе я вставила один эпизод из жизни: на почти остановившем свою деятельность предприятии, в опустевшем цеху, из тумбы письменного стола мастера выскакивает мышь. Несколько знакомых читателей говорили мне «не верю», хотя факт был взят реальный.
В романе важно «правдоподобие» как правда более высокого уровня.
— Вы — инженер-акустик, закончили Кораблестроительный институт. Не расскажете нам об этой специальности?
— В романе «Завтра мы будем вместе» моя героиня в первых главах является студенткой морского техникума. Она попадает на практику на военно-морской полигон и делится своими впечатлениями (роман написан от первого лица):
«Мне надо было управляться с двумя студийными магнитофонами. Один огромный, как кухонный стол, другой поменьше, похожий на настольные часы, — стоял на особом стеллаже. Вместо стрелок на этих часах крутилась магнитная лента». (О современной цифровой технике я благоразумно умолчала в романе, чтобы ненароком не выдать государственную тайну).
«…Только теперь до меня дошло, откуда брались шумовые сигналы корабля, которые я крутила на своих магнитофонах. Часть пленок записывали на ходовых испытаниях в море, другие сигналы получены прямо на базе. Оказалось на дне, как здесь говорили, акватории, лежали специальные гидрофоны, снимающие шумы судна на стоянке…».
А в деятельности инженера-акустика экспериментальная часть дополняется математическими и компьютерными расчетами, с помощью которой все эти шумы исследуются. И главной задачей исследователей является устранение шумности корабля разными методами.
— Вы писатель с классическим научным образованием. Вы не думали писать научную фантастику?
— Если бы я «отдалась» литературе раньше, то возможно встала бы на этот путь. В моих ранних рассказах есть элементы научной фантастики. (В электронных библиотеках можно прочитать мою повесть «Ошибка №99»). Однако хиленькие элементы выдумки о том, как компьютер ожил и «заговорил», сегодня перестали быть фантастикой (в первом варианте этой повести вместо компьютера был использован еще термин ЭВМ). И теперь меня всякого рода полеты на ядре на Луну уже не интересуют. Мне кажется, что в сфере фантастики гораздо успешнее могут работать философы. Для меня любимым произведением этого жанра является «Солярис» Станислава Лема, дополненный замечательным фильмом Тарковского. Я бы тоже хотела написать что-нибудь этакое, вывести бессознательное героев наружу. Но форма новых сказок, таких как «Властелин колец» или «Гарри Поттер», адресована, ИМХО, юношеству или «вечным мальчикам» в душе. Чтобы писать такие книги, нужны особые навыки и проникновение в подростковую психику.
