За что он воюет?
— За веру! — привычно поучал унтер-офицер Шалаев, за свирепость характера и окаянные кулаки прозванный солдатами Дракозубом. Приказывал: — Повторяйте, сукины сыны, архангелы! — И сипло бубнил: — «Спаси, господи, и помилуй родителей моих, родственников, начальников и благодетелей». Поняли, гавриилы, Начальников и благодетелей.
Нет, вера его мало трогала. Что вера? Мертвые камни костелов и церквей, которые еще никого не спасли и не защитили; хитроумные, лукавые ксендзы; мордастые, трусливые, ошивающиеся в тылах возле сестер милосердия полковые попы.
— За царя! — заученно сипел унтер-офицер Дракозуб, клеймя нерадивых слушателей. — Чтоб знали назубок: «Победы благоверному императору нашему Николаю Александровичу...»
Где он, этот благоверный царь-император? В неведомом Санкт-Петербурге, ставшем недавно Петроградом? Что знает он о царе? Разве только солдатскую байку, которая обошла все окопы после того, как Николаю повесили на грудь Георгиевский крест: дескать, царь-батюшка с Егорием, а царица-матушка с Григорием.
Нет, неохота умирать за такого царя!
— За отечество! — И унтер-офицер Дракозуб многозначительно поглядывал в сторону инородцев.
Отечество! Не сыном, а пасынком чувствовал он себя в отечестве, где высокомерное, дворянской кости офицерье безрассудно распоряжалось тобой и твоей жизнью, где тыловые зажравшиеся крысы наживались на твоей крови, где даже слова «нижний чин» произносились сквозь зубы, как ругательство.
Не такое уж для него это было отечество!
Семнадцатый год пришёл с весенними ветрами революции, с кумачовым буйством знамен.
С песней:
Отречемся от старого мира,
Отряхнем его прах с наших ног.
Нам не нужно златого кумира,
Ненавистен нам царский чертог...
Семнадцатый год пришел с хрипотой и жаром солдатских митингов, с раскатистым громом лозунгов: «Мир хижинам — война дворцам!», «Мы наш, мы новый мир построим!».
Константин Рокоссовский встретил семнадцатый год с радостным волнением, охваченный ожиданием перемен. Бурлила страна, бурлил полк. Ораторы и агитаторы, газеты и листовки, митинги и собрания. Кадеты, оборонцы, социалисты, эсеры, меньшевики, большевики...
Как разобраться в этом весеннем потоке? Каким словам верить? Какая дорога правильная?
Было у них в полку несколько солдат, один из Питера, слесарь, второй из Риги, латыш, третий из Сибири, из-под Читы. Еще раньше, до революции, драгуны между собой, втихомолку, чтобы не дошло до начальства, называли их «политиками».
