Или среди чистоструйных речушек, изумрудных заливных лугов и дубовых рощ Белоруссии?
Или в суровых краях Севера?
В многолюдном ли городе, среди его блеска, суеты и грохота?
Или в маленькой деревушке в три избы?
...Все равно. Навсегда, на всю жизнь, тебе будет дорого то место на земле, и память о нем навсегда сохранится в твоем сердце.
...Рокоссовский медленно поднялся по металлической лестнице на верхушку высокой заводской трубы, где был оборудован артиллерийский наблюдательный пункт. Поодаль, за Вислой, в багрово-черных зловещих клубах дыма, в грохоте артиллерийских разрывов сражалась восставшая Варшава.
Моросил мелкий, по-осеннему противный дождь. Сырой ветер зло бил по лицу. Вздрагивала и слегка покачивалась труба.
Но Рокоссовский ничего не замечал: ни дождя, ни ветра, ни покачивания трубы. Он стоял молча, крепко, до боли, прижав к лицу артиллерийский бинокль. И смотрел, смотрел...
Там, за свинцово-темной Вислой, был не просто прекрасный город, один из самых прославленных и древних городов Европы, не только вольнолюбивая столица многострадальной Польши. Там была Варшава — город его детства, отрочества, юности, город, с которым связана такая тяжелая и такая замечательная пора его жизни! Мальчишкой бродил он запутанными переулками ее окраин, по стертым камням Старого Мяста, замирал у ее святынь, стоял на Маршалковской, оглушенный ее блеском и роскошью.
И эта Варшава умирала. Гибли в неравном бою с гитлеровцами варшавяне. Рушились здания и мосты, которые он юношей одевал в гранит.
Долгой была их разлука — человека и города. И вот спустя тридцать лет он снова видит Варшаву. Как мучительно тяжело! Никогда в его сердце с такой силой не боролись противоречивые чувства: и жалость, и гнев, и боль беспомощности... Надо спасать Варшаву, спасать сотни тысяч людей, гибнущих под огнем озверевших оккупантов!
Но что он может сделать?
Он сделал все, что мог. Войска его фронта, ломая сопротивление гитлеровцев, стремились вперед, освобождая города и села Белоруссии и Польши. Шестьсот километров с боями прошли они, вышли к берегам Вислы. Растянулись коммуникации. Обескровлены дивизии — неукомплектованные, уставшие. Измотана техника. На последнем дыхании ворвались в Прагу — предместье Варшавы.
И остановились. Мосты взорваны. Широкая Висла. За ней — окопавшийся сильный враг.
Как командующий фронтом, Рокоссовский понимал, что в таких условиях нельзя предпринимать штурм Варшавы. Не может он посылать на бессмысленную гибель тысячи бойцов. Надо подтянуть тылы, дать отдых войскам, подвезти боеприпасы, горючее...
