— До чего же хорош цикорий! У вас легкая рука.
Равинель вышел, оставив дверь дома открытой. Чтобы немного успокоиться, закурил сигарету. Гутр уже подходил к сараю. Потом он вошел, а Равинель остановился посреди аллеи, не в силах сделать больше ни шагу. Он не мог даже дышать.
— Эй, господин Равинель!
Гутр звал его, но ноги отказывались повиноваться Равинелю. Как поступить? Закричать, разразиться рыданиями? Или упасть Гутру на грудь, как это сделал бы человек, потерявший голову от горя? Гутр появился в дверях сарая.
— Вы уже видели?
Равинель вдруг с удивлением заметил, что он бежит.
— Что? Что случилось?
— Ох! Да не расстраивайтесь вы так. Все это еще можно поправить. Посмотрите!
Он показал на стропила и кончиком своего складного метра потыкал в дерево.
— Сгнило, совершенно сгнило. Стропила придется менять полностью.
Стоя спиной к ручью, Равинель не осмеливался повернуться.
— Да… Вижу… Совершенно сгнило… — невнятно пробормотал он. — Там еще мостки на берегу…
Гутр повернулся, и Равинель вдруг перестал видеть стропила. Все вокруг — сруб, стропила с толстыми балками — медленно поплыло у него перед глазами, вызывая приступ тошноты. «Я сейчас упаду в обморок», — подумал он.
— Цементные опоры в порядке, — продолжал Гутр совершенно нормальным голосом. — Мостки? Да, конечно. Но что вы хотите? Все изнашивается!
Идиот! Невероятным усилием воли Равинель заставил себя повернуться, и сигарета выпала у него изо рта. Перед мостками ручеек образовывал маленькое озерцо. В прозрачной воде были отчетливо видны камни на дне, ржавый обруч от бочки, длинные тонкие водоросли и край слива, где бегущая вода была насквозь пронизана солнечным светом. Гутр ощупал доски, выпрямился и оглядел внутренность сарая. Равинель тоже внимательно разглядывал все вокруг: поросшее чахлой травой поле, больше похожее на пустырь, мостки для стирки, заполненный золой очаг и пустую, голую цементную площадку, на которой они каких-нибудь два часа тому назад разворачивали брезент.
— Держите, — сказал Гутр, протягивая Равинелю сигарету и постукивая себя метром по ноге. — По правде говоря, — продолжил он, подняв голову, следовало бы заменить всю крышу. Но, будь я на вашем месте, я бы ограничился тем, что положил бы несколько кусков шифера…
Равинель смотрел на ручей за водосливом. Даже если допустить, что тело отнесло водой, что уже мало вероятно, оно неизбежно застряло бы в том месте, где ручей опять сужался.
— Все удовольствие обойдется вам тысяч в двадцать. Вы правильно сделали, что предупредили меня. Давно пора этим заняться. Иначе в один прекрасный день все это обрушилось бы вашей супруге на голову… Да что с вами, господин Равинель? На вас лица нет!
