Он понимал. Он понимал все даже слишком хорошо, с какой-то безнадежной ясностью. Итак, Люсьена предусмотрела все. Он хотел было вынуть из буфета скатерть, но она опять одернула его своим хриплым повелительным голосом:
— Никаких скатертей. Ты только что пришел домой… Один… И решил поесть на скорую руку, прямо на клеенке.
Она сама собрала на стол: небрежно бросила кусок ветчины прямо в бумаге между бутылкой вина и графином, положила апельсин на коробку с сыром.
«Прекрасный натюрморт», — мелькнуло у него в голове. Сам он застыл на месте, неспособный двинуться. Ладони его вдруг стали мокрыми от пота.
— Чего-то не хватает, — сказала вдруг Люсьена. — Минутку! Итак, ты переодеваешься… собираешься перекусить… один… Приемника у тебя нет… Вот, я поняла! Ты решаешь еще раз посмотреть заказы, полученные днем. Логично?
— Но я тебя уверяю, что…
— Дай-ка мне твой портфель!
Она вывалила на угол стола кипу фирменных бланков с печатным текстом и изображением перекрещенных, как шпаги, спиннинга и подсака, над которыми красовалась надпись:
«Фирма Бланш и Лэюеде, Париж, бульвар Мажанта, 145».
Было уже двадцать минут десятого. Равинель мог бы пересказать с точностью до минуты все, что они делали начиная с восьми часов. Сначала они осмотрели ванную комнату и удостоверились, что все работает нормально и ничто не подведет их в решающий момент. Фернан хотел даже сразу наполнить ванну водой, но Люсьена воспротивилась этому.
— Пошевели мозгами. Она, несомненно, захочет все осмотреть, и сразу же возникнет вопрос: почему в ванне вода?
Они чуть не поссорились. У Люсьены было отвратительное настроение. Несмотря на все ее хладнокровие, чувствовалось, что она напряжена и взволнована.
— Бедный мой Фернан, можно подумать, что ты ее совсем не знаешь. А ведь вы женаты уже пять лет.
И действительно, он вовсе не уверен, что хорошо знает свою жену. Жена — она и есть жена. С ней обедаешь, с ней спишь. По воскресеньям водишь ее в кино. Откладываешь деньги на покупку дачи. Здравствуй, Фернан! Доброе утро, Мирей! У нее красивые губы и много маленьких веснушек вокруг носа. Но это замечаешь только тогда, когда целуешь ее. Когда он обнимал Мирей, он почти не чувствовал ее веса. Она худенькая, но крепкая, живая. В общем, милая, но вполне обычная маленькая женщина. Почему он женился на ней? А разве кто-нибудь знает, почему женится? Просто подходит время. Уже тридцать три года. Наступила усталость от номеров в гостиницах, закусочных и дешевых магазинов. В жизни коммивояжера нет ничего привлекательного. Четыре дня в разъездах. Радость ощущаешь только в субботу, когда возвращаешься в свой маленький домик в Ангьене, где тебя ждет Мирей, и видишь ее улыбку, входя на кухню, где она всегда что-нибудь шьет.
