Равинель вытер глаза и удивился, что он действительно плакал. Он уселся на кровать.
— Люсьена!
— Ну, что еще?
Она опять говорила своим обычным голосом. Он мог бы поклясться, что в этот момент она пудрится и подкрашивает губы.
— А не покончить ли нам со всем этим сегодня?
Она вдруг возникла на пороге ванной комнаты с тюбиком губной помады в руке.
— Ну… если мы ее куда-нибудь увезем? — продолжил Равинель.
— Знаешь, ты теряешь голову. Тогда не стоило и затевать такое.
— Мне так хочется, чтобы все это побыстрей закончилось…
Люсьена еще раз бросила взгляд в ванную, погасила свет и тихонько прикрыла дверь.
— А ты подумал о своем алиби?.. Ведь полиция будет иметь все основания подозревать тебя. Я уже не говорю о страховой компании… Нужно, чтобы как можно больше людей — возможных свидетелей — видели тебя где-нибудь в другом месте сегодня вечером, завтра… и даже послезавтра.
— Да, конечно, — безвольно обронил он.
— Послушай, дорогой, все самое трудное уже позади… Теперь не время распускать нюни.
Она погладила его по щеке: пальцы ее пахли одеколоном. Он встал, опершись тем не менее на ее плечо.
— Ты права. Значит, не увидимся до… пятницы?
— Да, к сожалению! Ты же знаешь, мне нужно быть в больнице… И потом, ну где мы могли бы встретиться? Не здесь же…
— О нет! Ни за что!
Это было скорее похоже на крик.
— Вот видишь… Момент совершенно неподходящий для того, чтобы нас видели вместе. Будет глупо, если все сорвется из-за какой-то дурацкой случайности.
— Тогда до послезавтра, до восьми часов, так?
— Да, как договорились. В восемь часов на набережной Иль-Глорьетт. Будем надеяться, что ночь будет такой же темной, как сегодня.
Она принесла Равинелю ботинки и галстук, помогла надеть пальто.
— Ну и чем же ты будешь заниматься эти два дня, мой бедный Фернан?
— Не знаю.
— Но у тебя же должны быть хоть какие-то клиенты в этих краях?
— Да, конечно, клиентов у меня хватает повсюду.
— Твой чемодан в машине?.. А бритва?.. Зубная щетка?
— Да все у меня с собой!
— Тогда уходи отсюда! Высадишь меня на площади Коммерции.
Пока он открывал гараж, она спокойно заперла двери на два оборота ключа. Тусклый свет фонаря едва освещал улицу. Туман был теплый и пах тиной. Где-то в стороне, у реки, с перебоями тарахтел дизель. Люсьена села в пикап возле Равинеля, который нервно дергал рычаг переключения скоростей. Он поставил машину возле тротуара, закрыл дверь гаража, некоторое время повозился с замком и, подняв голову, посмотрел на окна дома. Потом он поднял воротник пальто и сел в машину.
