— Обопри ее о край ванны… Вот так… Достаточно. Теперь я и сама справлюсь.
Равинель отскочил назад так стремительно, что ударился локтем о полочку над раковиной и чуть не разбил стакан для зубных щеток. Люсьена опустила в воду сначала ноги Мирей, потом и все тело. Немного воды вылилось на кафельный пол.
— Давай побыстрей, — сказала Люсьена. — Иди за подставками… Они там, в столовой.
Равинель вышел. «Все кончено… кончено… Она мертва». Эта мысль билась в его мозгу. Его шатало. Войдя в столовую, он налил себе полный стакан вина и залпом осушил его. За окном прогрохотал поезд. Наверное, пригородный из Рена, машинально отметил он… Подставки были перемазаны сажей. Вытереть их?.. А зачем? Никто ведь никогда не узнает.
Он принес подставки и остановился в дверях, не решаясь войти. Люсьена, склонясь над ванной, не двигалась. Он видел только ее левую руку, погруженную в воду.
— Поставь их! — приказала она.
Равинель не узнал ее голоса. Он поставил подставки на пороге ванной. Люсьена наклонилась и по одной взяла их свободной правой рукой. Несмотря на волнение, она не делала ни одного лишнего жеста. Подставки должны будут, как балласт, удерживать тело под водой. Нетвердым шагом Равинель добрался до кровати, уткнулся головой в подушку и дал волю своему горю. Перед его глазами проходили картины недавнего прошлого. Вот Мирей, впервые приехавшая в маленький домик в Ангьене: «Мы поставим приемник в спальне, правда, милый?» Вот Мирей радостно хлопает в ладоши, когда он купил двуспальную кровать: «Как удобно будет спать! Она такая широкая!» И масса других, более смутных картин: катание на моторной лодке в Антибе, цветущий сад, пальма…
Люсьена открыла кран раковины. Затем Равинель услышал звяканье пробки о флакон с одеколоном. Она мыла руки тщательно, не торопясь, как после очередной операции. Все-таки она испытала страх! В теории все всегда легко и просто. Можно притвориться, что человеческая жизнь для тебя ничто. Можно прикинуться разочарованным в жизни и мечтающим покончить все счеты с ней… Да, конечно. Но когда смерть приходит, даже в самом безболезненном виде (Люсьена называет это эвтаназией), тогда-то и наступает страх. Нет, он никогда не забудет взгляда Люсьены в тот момент, когда она брала подставки, — какой-то мутный, блуждающий… Этот взгляд несколько взбодрил самого Равинеля. Теперь они сообщники, она не сможет его бросить. Через несколько месяцев они поженятся. Хотя надо еще подумать. Ведь они ничего еще не определили окончательно.
