Однако она уже была не молода, и потому не проявляла к Ниеласу никакого интереса. Да и желание отвечать на его интерес к ней у Эгвин тоже отсутствовало. В дни юности у чародейки было много ухажеров, начиная с Джонаса, но с тех пор они ей все надоели. Восемьсот лет жизни вскрыли таившиеся под личиной романтики заблуждения и притворство, и у Эгвин не осталось ни времени, ни желания в этом участвовать.
Однако, поднапрягшись, Хранительница смогла вспомнить, как использовать свои женские чары, которые, будучи ещё совсем юной, она впервые применила на Джонасе, и стала заигрывать с Араном. Внезапно ей стали жутко интересны увлечения мага и его любовь к музыке дворфов.
Все это служило лишь одной цели – очутиться в его постели.
И на следующее же утро Эгвин поняла, что беременна. Она почувствовала легкое разочарование, когда поняла, что зачатое дитя будет мальчиком – чародейка надеялась, что у неё родится дочь, ведь ей хотелось в последний раз досадить Хранителям Тирисфаля. Но даже этот мальчик мог послужить цели, ради которой она даст ему жизнь.
Эгвин оставила несколько обескураженного Арана и покинула Штормград. На самом деле Ниелас не ожидал от неё ничего иного, но все же надеялся, что Эгвин хотя бы поступит более тактично. Девять месяцев чародейка по мере сил продолжала выполнять свой долг Хранителя, и, наконец, родила Медива. Лишь затем она вернулась, чтобы отдать ребёнка Арану и объявить, что это дитя станет её наследником.
– По твоему лицу вижу, что ты в ужасе, – ехидно ухмыляясь заметила Эгвин.
– Так и есть, – честно призналась Джайна. Она сражалась с Медивом бок о бок, и именно он призвал Джайну заключить союз с Траллом и остальными орками против Пылающего Легиона, но чародейка даже не подозревала о столь неблагопристойных обстоятельствах рождения пророка. На самом деле она знала о нем очень мало кроме того, что он воскрес из мертвых и пытался искупить свои грехи, делая все, что мог, чтобы остановить Пылающий Легион.
– Поэтому я тебе это и рассказала, – кивнула Эгвин. – Я не героиня, не пример для подражания, и на меня вовсе не стоит ровняться чародеям любого пола. Я всего лишь заносчивая ослица, которая позволила собственной силе и коварству хитроумного демона уничтожить её… и весь остальной мир.
Джайна покачала головой. Она вспомнила свои разговоры с Кристоффом о том, как редко уроки истории оказываются сохранены на бумаге, ведь всякая летопись так или иначе передавала произошедшее однобоко и рассказывала читателю лишь то, что ему желал поведать летописец. Девушка вдруг поняла, что истории о Хранителях Тирисфаля, которые она читала в библиотеке Антонидаса, были составлены не менее предвзято, чем летописные тексты, о которых говорил Кристофф.
