- Степа, на последней игре, в «Нева-арена», помнишь? – защебетала наперебой парочка сладких девочек. – Ты сказал, что дашь нам автограф. И расскажешь про игру.
Дальнейшее Тура проигнорировала. Развернулась и ушла на кухню. Посуда не вымыта. Вон, вилки не вытерты. Но вслушивалась чутко – в девичий щебет, в хихиканье, в его сдержанные ответы.
И в хлопок двери - спустя минут примерно десять. Значит, в гости не пригласил. Молодец, Степаша. Пять тебе за сообразительность. Тура положила натираемую до алмазного блеска вилку на полотенце и решительно двинулась в сторону двери жильца.
Степан все еще был в коридоре. Точнее, на границе между своим и чужим. На пороге.
- Что так быстро? Девушки были настроены на плодотворное общение.
- Я не давал им своего адреса, - тон жильца был мрачен.
- Ну что вы, Степан Аркадьевич, - промурлыкала Тура. – Не стоит стесняться своей популярности. Хотя фанаты бывают такие назойливые. Что, в следующий раз сказать, что вас нет дома?
Степка одарил ее очень мрачным взглядом.
- Ты мне одеяло обещала.
С этими словами дверь за либеро закрылась.
Да. Обещала. А потом что-то со временем не сложилось. А потом это поцелуй нелепый, а потом – негласная война характеров. Но обязанности арендодателя это не отменяет. Одеяло. Да, она обещала одеяло.
Тура перетряхнула три коробки, прежде чем нашла. Старое, верблюжьей шерсти. Дед говорил, что от его отца осталось. А там же флотские, под два метра.
Распялила на руках. Ну точно на дядю Степу. От неожиданности совпадения с детским стишком рассмеялась сама с собой. Сама же с собой чихнула от пыли. Таки похоже, что либеро одеялко придется впору. Или надо будет надставлять? Нет, без примерки никак. Зажав одеяло подмышкой, Тура зашагала в гости к дяде Степе.
И снова стукнула для порядку. Стуку много, а порядка как не было, так и нет. Из-за двери не отвечали. Обиделся, что ли?
- Можно?
- Я голый.
Тура фыркнула и толкнула дверь.
Он был голый.
Как-то, в те времена, когда еще была жива сестра деда, зашел у дам семейства Дуровых разговор о мужской красоте. И Клара Корнеевна, вспылив, сказала, что равняться надо на античные образцы. И был снят с полки альбом репродукций коллекции флорентийской Академии изящных искусств. И был продемонстрирован Давид работы Микеланджело. Так вот. Этот самый Давид стоял теперь перед Турой. Стоял спиной.
От гармонии фигуры захватывало дыхание. Перехватывало дух. Плечи, спина, талия. Идеальные ягодицы чуть светлее остального. Ноги же, наоборот, чуть темнее, потому что волосы. У статуи волос не было. Но пропорции те же. Идеальные. От которых забываешь делать вдох. И пламя поднимается откуда-то снизу, от кончиков пальцев, которые вечно холодные.
