— Спасибо, крепко посодействовали. Так бы всегда.
Наверняка, эта фраза больше предназначалась для стоявшего возле Карпова, чем для главинжа. Видно, ущемленное самолюбие мучило Хазарова, но узкоколейку он признал! Карпов понял это по особенному выражению лица, появляющемуся у него лишь в добрые минуты.
Проходя стройкой, Карпов заметил две фигуры на двадцатом доме. Подойдя ближе, он узнал Петю Проскурина и его подручного. Они ходили по лесам с рулеткой, что-то вымеряли, записывали на листок, делали отметки на подмостях.
— Что там такое? — окликнул их Карпов.
Проскурин неторопливо глянул сверху вниз. У него опять такое выражение, точно он недоволен всем светом. Нижняя губа обиженно поджата. Щетинистые брови приспущены так, что глаза под ними кажутся двумя темными щелками. Из-под кепки буйно раскидался на лбу пучок жестких рыжеватых, до медного блеска выгоревших волос.
— В чем дело, друзья?
— Планируем, — ответил Проскурин, явно досадуя, что им помешали.
Карпов поднялся к ним.
— Гулять, отдыхать, а кому и спать время, — он провел ладонью по кепке Проскурина.
— Ага, в самый раз, — еще больше нахмурился Петя и, наклонив голову, вынырнул из-под руки Карпова.
— Да что же случилось?
— Ничего не случилось. У нас ничего не случается. Работаем — и все, — проговорил Проскурин, внезапно загоревшись. — А вот рядом на заводской площадке, случается. Да и в городе — на стройках жилых домов — тоже. Там наши бывшие однокашники в полтора раза больше выработку дают. И зарабатывают тоже.
— Значит, молодцы. А вы, что же, вечерами решили наверстывать?
— Молодцы… А мы не молодцы? Скажите, Владимир Николаевич, почему? Егорыч говорит: условия другие. А почему у нас — другие? Нам обидно.
Проскурин не на шутку разволнован. Карпов ждал: вот-вот парень бросит ему в глаза жестокий упрек.
— Прикидываем, — продолжал он, — куда и сколько кирпичей подавать, чтобы простоев не было. Видите, на подмостях отметки.
Карпов заинтересовался. Он осматривал заметки, слушал пояснения Проскурина и тут же давал ему советы. Проскурин осмелел. Обычно немногословный, он пространно жаловался на Егорова, но Карпов многое мог отнести в свой адрес.
— В ФЗО нас учили пользоваться кельмой с короткой шейкой, а не мастерком. Почему кельм у нас нет?
Солнце садилось, скользя последними лучами по верхушкам пшеничных стебельков. Степное море темнело. Тихо, но уверенно подступала ночь.
За домами с востока высились корпуса заводских цехов и темные металлические остовы, до половины одетые в кирпич и бетон. Наверху, в стропильных фермах, мгновениями возникали светлые блики, словно прощальные приветы заходящего солнца.
