Вечер темнел, наступала ночь. Когда они повернули обратно, Маня сказала:
— Не надо. Я дойду одна.
— Нет, — возразил он.
«Провожанье туда и обратно, как у влюбленных», — с какой-то острой, внезапно нахлынувшей тоской подумал Владимир.
— Ты в войну была в эвакуации?
— Да, в Ташкенте. Работала ткачихой.
— Нравилось?
— Не очень. Просто надо было работать.
— И училась?
— Ага.
Она не стала рассказывать, что в сорок втором у нее, восемнадцатилетней девчонки, на руках оказались больная мать и братишка-третьеклассник. Что за всю войну она, кажется, ни разу не наедалась досыта. «Зачем? Сострадание — обидное чувство, унизительное».
На прощанье он крепко, по-дружески потряс руку гс сказал:
— Спасибо, Маня.
— Не за что, Володя.
Возвратившись к себе, Маня снова достала план поселка, посмотрела на него затуманенным слезой взглядом, подумала: «Неужели я это делала только ради него, Карпова?»
Она сняла жакет и шляпку, убрала в шкаф. У нее один жакет, одни туфли, одно хорошее платье. А вот шляпок — четыре. Без шляпок никак нельзя…
Маня села за письмо. «Мамочка, дорогая! Поскорее приезжай с Сашкой. Мне одной очень, очень грустно…»
Начальник жилищно-коммунального отдела завода Никодимов растерялся.
В его ведении находился Степной поселок. Нелегкое дело быть начальником ЖКО строящегося завода. Хлопот — полон рот. И ремонт старых домов. И сантехника поселка. И противопожарный надзор… Начальник ЖКО сбивался с ног.
А теперь еще эта беда. Она пришла неожиданно со стороны комсомольской организации строителей. Начальник оказал мужественное сопротивление. Он, человек обстоятельный, видный, благообразный, сперва пытался урезонить молодежь уговорами, как расчетливый дипломат, чтобы выиграть время. Увы, на каждый его строгообоснованный довод следовал десяток доводов противоположного лагеря.
В общем, речь шла о сплошном озеленении доверенного ему Степного поселка, что означало немыслимые и невиданные доселе хлопоты. Война оставила множество прорех — знай латай их да штопай. А тут загорелось — зелень, видишь ли, оздоровляет быт, повышает жизненный тонус и все такое прочее.
Борьба стала неравной, когда по милости тех же комсомольцев Никодимову пришлось провести полчаса в кабинете директора завода. Песенка была спета… В довершение всяческих неприятностей, неизбежных на его посту, он теперь попал в настоящую кабалу к молодежи.
Больше всех досаждала сероглазая блондинка из стройуправления. Она приходила с грандиозными планами, со схемами и расчетами. Появилась даже карта почв поселка. Впрочем, интересовалась она не только озеленением. В общежитиях привередливее санинспекции она придиралась ко всякой всячине.
