– Похоже, пришли, – сказал Аниськин. – Кажется, я понял, что это за адрес.
– И что ты понял?
– Прошу любить и жаловать – служебная жилплощадь ВМФ. Мини-общежитие, иными словами. Для персонала воинской части.
– Вон оно что! Так здесь же… сарай почти.
– Какая часть, такая и общага.
Дверь оказалась открытой.
И вела она не в дом, как ожидалось, а во внутренний дворик, залитый по грунту ноздреватым бетоном. Сверху на растяжках густо разросся очень старый виноград, даже без листьев создающий сумерки в этой «грусти мира». По периметру – миниатюрные мазанки из оштукатуренного известняка, одна на другую не похожа. На татарский манер: кухня-предбанник и одна-две жилых комнаты без запасного выхода. На вид – все коробки нежилые: где двери заколочены крест-накрест, где окна разбиты, где вообще стенки обрушены наземь.
Кроме одной коробки.
Той, что пряталась в самой глубине двора: там горел свет на кухне и слышно было, как гундосит телевизор.
– Встань ко второму окну, – шепнул Аниськин. – Если кто оттуда прыгнет, сразу бей в жбан. Не стесняйся. Умеешь хоть?
– Чего?
– Бить!
– Не знаю, не пробовал.
– Дал бог напарничка. Пошел! Да тише ты… пригнись.
Сам он открыто подошел к кухонной двери и вежливо в нее постучал.
Еще раз.
После третьего постукивания внутри раздался неразборчивый женский голос, по интонации и экспрессии которого хоть и с трудом, но можно было угадать что-то похожее на: «Кого там черти принесли? Вот сейчас выйду, отделаю сковородой. Ходит тут пьянь всякая, потом у людей лифчики с веревок пропадают. Сталина на вас нет…»
Впрочем… я мог и ошибаться: тема Сталина явно навеяна от нашего завхоза…
Аниськин, стоявший ближе и слышавший лучше, тем не менее продолжал вежливо вести свою светскую беседу:
– А скажите, уважаемая, Геннадий не дома ли сейчас?
Ага. Стало быть, у Кролика есть еще и человеческое имя! А интересно, какая у него фамилия? Наверное – банальный Зайцев. Или Зайченко…
Пока я гадал на кофейной гуще, абонент выдавал Аниськину очередную порцию необоснованных возмущений, разборчивость которых перестала мною идентифицироваться.
– …сам полюбуешься на эту тварь!
Это я расслышал, так как перед Аниськиным распахнулась все же дверь с предложениями посетить сей мир в его минуты роковые. Мой напарник исчез внутри, а я приник к грязному стеклу жилой комнаты, пытаясь хоть что-нибудь высмотреть. Ничего не видно. Только второе окно в стене напротив. Отсвечивает и слепит. Сама комната – в темной зоне.
