В общем, ничего из выше рассказанного я, разумеется, пока еще тогда не знал.
Да, собственно, и знать ничего не мог в тот самый момент, когда увидел протянутую ко мне руку и услышал:
– Зови меня… Аниськин.
Не знал, но руку все же пожал.
Видимо, почувствовал что-то… шестым чувством.
Аниськин ведь!
Глава 10
Допуски и посадки
На следующее утро в технарь я шел налегке.
В смысле – вообще без конспектов, спасибо Аниськину. Понятно, что вчерашняя слежка должного результата не принесла. Мои надежды выйти на коварного похитителя священной тетради через Васю Кравсиловича накрылись медным тазом: когда мы с тезкой деревенского детектива после трогательного рукопожатия вернулись к углу театра – на «таблетке» уже никого не было. То есть абсолютно: ни бандита, ни бармена, ни… пафосного дядечки в длинном плаще и красивых штиблетах. Не было даже прохожих по причине позднего времени. Даже дождь закончился! А что, мочить больше никого и не надо уже…
На мой вопрос Аниськину, а не Трафарет ли это чуть ранее осчастливил нас своей персоной, он только плечами пожал. Разговорчивый наш. Будто бы именно я этого Трафарета домогался, как одержимый.
Вообще у меня сложилось впечатление, что этот горе-детектив своего Трафарета и сам в глаза не видывал. А задвигал мне: «Я знаю… у Трафарета все такие… барыга…» Ох уж эти ментовские прихватки!
По-любому – плакала моя любимая тетрадочка горючими слезами.
О чем я с чувством и поведал новоявленному товарищу, возможно несколько сгустив эмоциональный фон своего многословного повествования. Да, впрочем, ему было по барабану – железный ведь дровосек. Да и не ему скоро выходить на сессию, как на поле Куликово: скоро битва с Челубеем, а у тебя голая задница вместо кольчуги – тут и ужасный конец, и ужас без конца в одном флаконе. Два в одном!
Край, короче…
И хоть я очень взрослый внутри – ничего спасительного в голову пока не приходило. Конспекты за неделю не восстановить: физически времени не хватит, даже если и от сна отказаться, и от приема пищи, и от естественных потребностей организма – всех разом.
Попадалово!
С такой вот чернотой в мыслях я и обнаружил на подходах к родной «мазуте»… Сашу Плана. В быту – Шуру Егорочкина. Самое интересное, что тут, на городской площади, он, скорей всего, поджидал именно меня! Хоть и старательно делал вид, что сей казус ну просто не может быть возможным: и повернулся ко мне вполоборота, покуривая безмятежно, и глаз свой шальной старательно прятал, вдумчиво и многозначительно рассматривая фотки на городской Доске почета. Нет же сейчас важнее дела!
