Спустившись на первый этаж, Валентин нашёл Феликса стоящим на крыльце. Директор рассматривал серый лоскут неба над крышами домов. То и дело в сплошной облачной мгле вспыхивали зарницы молний.
– Опять гроза собирается, – сказал Валя. – Поехали, пока не ливануло?
Они пошли к машине. Сев за руль, Феликс убрал свёрток в бардачок и спросил:
– Куда тебя отвезти?
– Домой, куда же ещё. Если дела у тебя, то и сам могу добраться.
– Да нет, какие уже дела сегодня.
Он включил зажигание, и «Ауди» тронулась с места. Спросив разрешения, Валентин опустил стекло и закурил.
– Скажи ещё раз, как этот кинжал называется?
– Мизерикордия.
– Что это означает? Какое-то особое назначение у него?
– «Мизерикорд» с французского переводится как «милосердие». Кинжал этот так и называется «кинжалом милосердия». У него особый узкий клинок, трёхгранный или с ромбовидным сечением, как в нашем случае. Им добивали противника, чтобы не мучился в агонии. Мизерикордия – порождение времён полных рыцарских доспехов. Он проходил через глазницы забрала и сочленения доспехов, другими кинжалами внутрь было не пробиться. Обычно он шёл в паре с обычным стилетом. У меня есть такая пара, правда, оформление попроще – просто хорошее боевое оружие. А этот, видимо, изготовляли в подарок какому-то совсем молодому вельможе.
Слушая рассказ, Сабуркин вдруг закрыл глаза и поморщился.
– Что такое? – заметил его гримасу Феликс. – Не интересно тебе?
– Да нет, просто в голову что-то резко дало. Такая боль, будто кирпичом шибанули.
– Не надо было, наверное, пить у Анатолия.
– Да что мне эти три стакана сухого вина, – снова поморщился Сабуркин. – Как вода. Погода, что ли, действует, хотя никогда я вроде не страдал на погоду.
Притормозив на светофоре, Феликс откинул назад спинку пассажирского кресла, приводя Валентина в полулежачее положение.
– Да ладно тебе, не надо беспокоиться, – пробормотал он, неловко устраиваясь в непривычной позе.
– Лежи молча, расслабься, скоро дома будешь.
Сабуркин вдохнул глубоко, выдохнул, закрыл глаза и замер, стараясь последовать совету и расслабиться. Но через полминуты он взвыл от чудовищного приступа боли и схватился за голову.
– Валя, ты меня тревожишь, – покосился на него Феликс. – Что делать? Говори, не стесняйся.
– Не зна-а-а-аю! – простонал Валентин, сжимая ладонями виски. – Боль ужасная!
– Какая она?
– Будто взрывается что-то в мозгах!
– Бывало с тобой такое раньше?
– Бывало, болело, но так никогда!
– Как справлялся?
