выглядела издевкой.
У него забрали вещи и документы. Не объяснили, что происходит. Привели в эту комнату, после чего сменилось три следователя, каждый из которых задавал одни и те же вопросы: «Что вы делали на Биралте?», «Кто передал вам устройство?», «Как его отключить?»
Они только спрашивали, кивали, но ничего не объясняли. А потом его снова оставляли одного, входная дверь исчезала, и вместо неё на стене появлялась изящная роспись – огромный бутон, сплетенный из красных и жёлтых кружев.
Расэк сел на диван и запустил пальцы в волосы.
– Врата исчезли, – уже в который раз пробормотал он.
И опять постарался убедить себя, что видел не то, что произошло на самом деле. Он снова и снова перебирал в уме случаи, когда планеты выходили из сети, но не понимал, за что Создатели наказали Донток.
Последняя громкая история сотрясла межпланетное сообщество лет семьдесят назад, когда кило́нцы нарушили правило Создателей и запечатали в бетонный короб одну из инородных арок. Они то ли не понимали, чем это грозит, то ли не верили, что высшая раса пойдёт на крайние меры. Однако уже через час с Кило́на исчезли все Врата. Десятки тысяч межпланетных путешественников застряли на чужой планете, тысячи килонцев так и не вернулись домой. Расэк всегда содрогался при мысли о том, каково пришлось этим беднягам, и вот теперь оказался на их месте.
Он видел, как Врата вспыхивают белым светом, а затем тают, оставляя лишь горку разноцветного пепла. От воспоминаний голова шла кругом, что-то ёкало и сжималось в желудке. Врата исчезли. Он больше никогда не увидит Ирбуг. Не обнимет маму, не выпьет падма́на с друзьями. Он навсегда останется на Донтоке, планете, куда вряд ли бы отправился по собственной воле. Он никогда больше…
– Сака́тса! – Расэк с силой врезал кулаком по дивану.
Он никогда больше не увидит Алису.
Отчаяние мешало думать, рассуждать, искать происходящему хоть какое-то объяснение. Он никогда не вернётся домой. И что теперь? Как жить дальше? Как он мог вляпаться во всё это? Почему позволил Торнору себя облапошить?
– Донт! – донеслось сзади.
Расэк обернулся. Входная дверь снова была на месте, а рядом с ней стоял донтокчанин. Видимо, пришло время очередного допроса.
– Донт! – повторил визитёр, подходя к дивану.
– Донт, – без особого энтузиазма поздоровался Расэк.
Это «донт» было универсальной вежливой частицей. Донтокчане «донткали» всегда и повсюду: здороваясь и прощаясь, благодаря и извиняясь, желая хорошего дня или посылая проклятия. Причем мужчины произносили «донт» кратко, даже резковато, а женщины растягивали гласную.
