— Он ваши слова записывал.
— Нет. Значит, поговорили мы с ним, он и сказал, что меня потом вызовут к следователю, которому я и должна всё рассказать.
— Вы уверены, что не говорили полицейскому о том, что точно видели Фёдорова у вашего дома именно 28 июня?
— Уверена я, в уме ещё. — было видно, что Селемякина возмутилась.
— Как же так получилось, что следователю вы уже назвали конкретную дату.
— Ой, не говори мне про него. Вот ему я точно ничего про не говорила, вернее сказала, что 28 июня я Фёдорова не видела.
— Как так? Я читал протокол вашего допроса.
— Вот так. Пришла я к нему, всё так же, как и полицейскому всё рассказала. Он же на меня напирать начал, давить, говорил, что я Фёдорова выгораживаю, что мне денег за это заплатили. — у Селемякиной даже слёзы выступили, но быстро взяв себя в руки, она продолжила. — Я ему ещё рассказала, почему я Фёдорова видеть в этот день не могла: я же его всегда видела, когда с Лилечкой гуляла, а она в тот день приболела, дома я её оставила. Я об этом и рассказала следователю.
— А он что?
— Недоволен он был, не верил мне. Потом, вроде как смирился и стал мои показания печатать, а когда закончил, дал мне бумаги подписать. Я их подписала, он меня и отпустил.
— Вы читали, что подписывали?
— В том и дело, что нет. Чего читать-то, если я ему всё рассказала? Это уже потом в суде я поняла, что он записал не то, что я ему говорила, а то, что он хотел от меня услышать.
— Инна Сергеевна, про суд я вас спрашивать не буду, читал протокол, знаю как там с вами поступили.
— И не говори, я после этого вашего суда два дня одни лекарства пила. Получается это из-за меня этого Фёдорова посадили? — в вопросе Селемякиной слышалось нешуточное волнение.
— Нет, — успокоил я её, — не только из-за вас. Доказательств у них было маловато, вот они смошенничали с вами, чтобы подкрепиться.
— А он виноват?
— Честно говоря, не знаю. Это и не важно.
— Как не важно? Убил человека — должен понести наказание.
— А если нет уверенности, что убил? Если все доказательства можно неоднозначно трактовать, а некоторые из них ещё и обманом получены, как в вашем случае. Тогда как?
— Не знаю, Вячеслав. Не понимаю я уже этого. Только преступник должен понести наказание.
— В этом я с вами согласен, но необходимо точно знать, что это преступник, доказательства должны быть.
— Это вам лучше знать. — как-то неуверенно сказала Селемякина. — Давайте лучше выпьем ещё чаю.
— Не откажусь.
Инна Сергеевна ушла в дом, ставить чайник. Отсутствовала она минут 10. Я же в это время ничем не занимался, курил. Нечего мне было делать, так как все мои предположения подтвердились, только с показаниями Селемякиной уже ничего не сделаешь: допрашивать в суде апелляционной инстанции её никто не будет, а если и допросят — то её словам никто не поверит. Остаётся протокол её допроса, с которым ничего не сделаешь. Тут только если сам Семёнов расскажет правду, но это из области фантастики. Настроение у меня стало какое-то мрачное, вроде и правду узнал, и правда показывает путь к истине, а всё равно ничего не срастается. Да уж!
