— Я тебе не лгал.
— Тогда как ты объяснишь тот факт, что этот чёртов Фёдоров не был основным подозреваемым и лишь благодаря моему заключению он им стал.
— Я был уверен в том, что убийца он, и сейчас верю в это.
— Олег, вера, когда она не слепая, хороша. То, что ты мне сейчас говоришь — глупость. Не может Фёдоров быть убийцей просто потому, что он живёт и попал в поле твоего зрения.
— Но у меня были доказательства!
— Какие? Показания бабушки и моё заключение. И то, и то другое не доказательство, а лишь умелые вычленение и подбор фактов, которые указывают на Фёдорова. Если же посмотреть на картину в целом, твой подозреваемый — один из сотни. И у каждого из этой сотни шансы абсолютно одинаковые.
— У меня был ещё свидетель.
— Кто? — было видно, что Гофман взвинчен. — Кто? Скажи мне! И перед тем, как будешь отвечать, подумай над тем, что я хочу получить честный ответ.
— Наркоман, Костин его фамилия. Он рассказал, что Фёдоров был единственным, кого убиенный впускал к себе в квартиру.
— Бред. Из твоих же слов следует, что кроме Фёдорова, там бывал и сам Костин. Иначе откуда у него такая информация. Олег, неужели ты скурвился и по заказу отправил этого Фёдорова в камеру? — последний вопрос дался Гофману очень тяжело. — И я тебе в этом помогал?
— Ты что, Серёга, с ума сошёл! Никогда! Уверяю тебя, нет. Ты ошибаешься. — Семёнов был одновременно возмущён и испуган. Особенно расстроили его подозрения друга.
— Пока всё выглядит именно так, как я думаю. Ты опытный следователь, поработал по этому делу либо как глупый школьник, либо всё сделано тобой умышленно и из-за определённого интереса. — продолжал напирать Гофман.
— Сергей, уверяю тебя, никто мне не платил, и я ни у кого, кроме государства никогда денег не брал. По этому делу я работал так, как считал нужным. Видимо, я допустил ошибку. Понимаешь, всё срасталось, всё в цвет было.
— И сомнений не возникало?
— Да были сомнения, были. — раздосадовано воскликнул следователь. — В этом деле сначала вообще никаких зацепок не было. Ну насобирал я эти следы пальцев рук с места происшествия. Даже если бы установили всех, кому они принадлежат, это ни о чём не говорит. Их могли оставить когда угодно, необязательно в день убийства.
— Мне можешь очевидные вещи не сообщать, я всё-таки эксперт. — усмехнулся Гофман.
— Месяц расследования ничего не дал. Опера только руками разводили. Я уже готовился к тому, что дело так глухарём и останется. И тут возник Костин. Возник и сообщил…. — Семёнов остановился.
