Я не смог удержаться от улыбки. Лишь гораздо позже я понял, сколь серьезно говорила Мириам. Она встала, закуталась в халат и открыла гепарду дверь.
— Ронга тоже больна. Мы все трое болели из-за тебя… Пойдем, выпьешь чашечку кофе.
— Но ведь уже почти полдень, — заметил я. — Поэтому вы и болеете. Едите когда попало и как попало.
— А я хочу кофе.
Она сбежала по лестнице вприпрыжку, насвистывая, как мужчина, и гепард прыгал вокруг нее. Я спустился вслед за ней и вошел в гостиную. Там я сразу же машинально поискал глазами картину, которая должна была все так же стоять лицом к стене. Но картина исчезла. «Мириам уничтожила ее», — подумал я. Смешно. С чего бы Мириам уничтожать картину? Я прислушался. В кухне Мириам гремела чашками. Я поспешно пересмотрел расставленные повсюду полотна. Я припомнил размеры картины: будь она в комнате, я тотчас заметил бы ее. Красноватый карьер, заржавленные вагонетки — каждая деталь представала передо мной с невероятной отчетливостью, и я в молчании упорно продолжал раскопки, как если бы отыскать полотно было для меня вопросом жизни или смерти. И в каком-то смысле так оно и было. Во мне возрождались одолевавшие меня одно время странные смутные подозрения, и мне была необходима уверенность.
— Тебе покрепче? — крикнула с кухни Мириам.
— Естественно, — ответил я ровным голосом.
Я несколько стыдился очевидной глупости своих поисков, но не мог их прекратить — руки не повиновались мне. Я рыскал по комнате, как взломщик. На столах — тоже ничего. По неловкости я опрокинул стопку рисунков, и листы разлетелись, увлекая за собой карандаши, блокноты и наброски.
— Что ты там затеял? — спросила Мириам.
— Пытаюсь откопать стул.
Я кое-как сложил рисунки, собрал блокноты. Из последнего выпали две фотокарточки. Я подобрал их и застыл полусогнутый, словно жизнь вдруг покинула меня. На одной фотокарточке была Элиана. Моя жена с секатором в руке склонилась над розовым кустом. Ее снимали в профиль с расстояния в несколько метров — вероятно, от ограды. На другом же снимке… На нем был запечатлен угол дома и колодец.
— Извини, дорогой, — бросила Мириам. — Заставила тебя ждать. Не пойму, куда запропастилась Ронга.
Я засунул карточки в блокнот и попытался набить трубку, но пальцы у меня так дрожали, что пришлось отказаться от этого. Я замер у мольберта. Я начисто забыл, какой была начатая картина. Донеслось звяканье чашек на подносе и легкие шлепки тапочек Мириам по полу.
— Тебе нравится? — спросила Мириам.
