— Что, грустинка в глаз залетела? — шутливо спрашивала она, когда видела, что я вдруг становлюсь рассеян и молчалив.
— Да нет. Просто вспомнилось, что нужно уезжать, — неуклюже изворачивался я.
— Ну так не уезжай. Не съест же тебя твоя жена.
Ее унижало ощущение того, что я вечно тороплюсь. Если мне не давала покоя загадочная гибель ее мужа, то ее коробила моя неуместная привязанность к жене. Вот так и кружили мы один вокруг другого, взвешивая свои вопросы и дозируя ответы. Оба подходили издалека. Первым делом она обустроила мне комнату — она называла ее «моим уголком».
— Вот видишь, когда захочешь остаться, ты будешь здесь у себя.
— Но я не смогу остаться.
— Никогда?
— Ну, разве что когда-нибудь… Но пока… это очень сложно.
Она не настаивала. А немного погодя уже я запускал пробный шар:
— Почему ты не обустроишь тут все как следует? Ты что, намерена вернуться туда?
— Нет. Во всяком случае, не в Маюмбу.
— Почему?
— О, просто так. Нет желания, вот и все.
Потом мы махнули на эти проблемы рукой. Не хотелось портить нашу любовь. Но чем больше эта любовь заполняла наши жизни, тем больше захватывала она наше будущее, а тем самым вынуждала будить прошлое. Бывали минуты, когда нам казалось, что мы муж и жена. К примеру, когда мы бок о бок растягивались в шезлонгах на балконе. Ньетэ укладывалась между нами. Ударами головы она подбрасывала наши свисающие руки. Море между соснами и дубами, казалось, поднималось к самому небу. Ронга хлопотала внизу или же, оседлав велосипед, отравлялась за покупками, крича уже на ходу:
— Что купить: мерлана или ската?
— Что хочешь! — отвечала Мириам.
А для меня добавляла:
— Бедняжка, стоит ей увидеть нас вместе, как она липнет ко мне.
И вновь воцарялось молчание. Такие минуты быстро становились невыносимыми.
— О чем ты думаешь? — начинала Мириам.
— Ни о чем.
— Врунишка. Ты собираешься меня бросить.
Каждый, прикрыв глаза, погружался в собственные размышления. Впрочем, ее мысли вполне могли быть точным отражением моих. Мы все яснее сознавали, что эта любовь никуда нас не приведет, но оба яростно гнали от себя этот вывод. Рука Мириам ощупью находила мою. Пока мы были вместе… но вот я уже изобретал предлог, чтобы уехать. Там, на отмелях, море по обе стороны шоссе уже стремилось воссоединиться. И Мириам, чтобы меня задержать, силилась меня разговорить.
— Как там у тебя дома? Я хотела бы увидеть тебя в домашней обстановке. Кажется, я имею на это право.
Меня так и подмывало возразить: «Нет, ты не имеешь на это права», — но я предпочитал притвориться, будто уступаю.
