Мне казалось, что я по уши вывалялась в грязи, отмыться от которой не могу уже никогда.
Кутаясь в кусок полотна, я вернулась в спальню, мрачно разглядывая царящий в ней бардак.
Без сожаления швырнув в камин свадебные туфли и то, что осталось от остальной моей одежды, я зачарованно смотрела, как их пожирает огонь, находя в этом для себя какое-то странное успокоение. Мне хотелось уничтожить всякое напоминание о том, что со мной произошло. Жаль только, что вместе с вещами нельзя было сжечь и свою память.
Подкинув в костёр побольше дров, которые были аккуратно сложены в поленнице у камина, я села на прикроватный сундук, греясь у огня, и удручённо подумала о том, что если бы не брак с кайгеном, сейчас Лютэя могла бы мне принести тёплого молока с булочкой или пирогом.
Пересказывая все дворцовые сплетни, какие она услышала от своих подруг служанок, она бы ласково расчёсывала мне волосы и заботливо ворчала, чтобы я не сидела с босыми ногами, потому что могу простудиться.
А где мне было взять тёплые чулки или носки, если мне с собой даже нижнего белья взять не дали?
Взгляд вычленил валяющуюся на полу одежду мужа и, с озарением вскочив с сундука, на котором сидела, я открыла его крышку, заглядывая внутрь.
К сожалению женских платьев там не нашлось - только мужская одежда. В огромные рубахи мужа можно было обернуться три раза. И как бы мне не претила сама мысль к ним прикасаться, они были чистыми, а я - голой. И вот последнее очень сильно привешивало всё остальное.
Выбрав самую тёплую рубашку, я влезла на холодную кровать с той стороны где простынь была чистой. Звонко стуча зубами, я завернулась в толстое пушистое покрывало, и по спине поползли мурашки блаженства. Мех был тёплым и ласково льнул к замёрзшему телу. За весь сегодняшний день это было самое приятное ощущение, кроме того момента, когда с моих рук ела птичка. Я подумала, что если завтра мне удастся выйти во двор, я обязательно раздобуду и принесу ей немного крошек или ягод. От самой этой мысли стало как-то светло, что ли, и я, согреваясь всё больше, широко зевнула, начиная проваливаться в дрёму.
Пустой желудок обиженно заурчал, не соглашаясь с уставшей мной. Перевернувшись на живот, я вяло приказала ему спать и закрыла глаза.
Внизу был слышен весёлый шум, громкие голоса и Бьёрн замер на верхней ступени лестницы понимая, что совершенно не желает сейчас возвращаться к своим эйтарам. Он хотел побыть один. В тишине. Чтобы подумать.
